Научно-культурный центр русской цивилизации
Движение «За возрождение отечественной науки»
Л.Г.Антипенко, М.И.Гарасько, В.А.Мартынюк, В.С.Разживин, А.Н.Самарин, Н.М.Чуринов

Экономический вектор развития России: кооперация и социализм
Слово русских национальных социалистов

Москва
2007

Уведомление читателя

     Тема выступлений сотрудников Научно-культурного центра русской цивилизации обязывает нас сразу же дать объяснение того, что понимается под русским национальным социализмом. Его идеи и исторический опыт не имеют ничего общего ни с нацистским социализмом гитлеровского типа, ни с космополитическим социализмом Троцкого. Общим во всех трёх случаях остаётся лишь термин «социализм». Но мы не можем избежать его употребления, так как должны считаться с историческими законами словотворчества вообще и с утвердившейся социально-политической терминологией в нашем русском языке. На наш взгляд, вряд ли была бы оправданной замена латинского (по своему происхождению) термина «социализм» другим, скажем, греческим термином «киновия», адекватным по смыслу первому.
    Сам по себе термин социализм связан со стремлением людей к построению общества на началах социальной справедливости. Но на историческом опыте мы убеждаемся в том, что невозможно достигнуть справедливости социальной, упуская из виду справедливость национальную. Явления социального паразитизма могут быть искоренены только вместе с явлениями паразитизма национального, кланового. Но особенность русского национального социализма состоит ещё и в том, что он провозглашает справедливое отношение людей к Природе. Одна из программных установок нашего Центра гласит: «В традициях Русской цивилизации заложено стремление к установлению в обществе социальной справедливости. В то же время имеется понимание и того, что не может быть социальной справедливости без справедливости национальной, не может быть того и другого без справедливого отношения к Природе. Необходимым условием бытия Русской цивилизации, равно как и цивилизаций других народов, является существование и экологически-нормальное функционирование Земной биосферы. Центр объединяет сторонников защиты Земной биосферы от чисто потребительского, хищнического отношения к ней со стороны современного капитализма.
    С позиции Русской цивилизации Земная биосфера возводится в ранг высшей экологической ценности (В.И. Вернадский), занимающей своё место в одном ряду с социальным идеалом –идеалом общества, справедливого во всех трёх аспектах».
Для сторонников монархической идеи в России мы хотели бы сказать следующее. Русский социализм вовсе не является чем-то таким, что изобреталось на протяжении последних ста пятидесяти лет. На его основе создавалось и успешно функционировало до трагических событий религиозного раскола XVII века Российское государство. Социалистами, по сути дела, были тогда так называемые русские мизинные люди. В этом смысле введённое И.Л. Солоневичем понятие народной монархии совпадает по сути дела с используемым нами понятием национального социализма (см.: Иван Солоневич. Народная монархия. Буэнос-Айрес: Наша страна, 1973). Если кто-то усомнится в результатах исторических изысканий Солоневича, пусть примет во внимание то, что говорят на этот счёт убеждённые противники социалистической идеи, ярые приверженцы капитализма. Хорошо известный автор книги «Сталин. История и личность» (М.: Весь мир, 2006) Р.Такер высказал справедливое мнение, что Сталин – строитель социализма в СССР – только в молодости противопоставлял Россию революционную России самодержавной. Затем он понял, что антиподами они стали лишь в XVIII веке. А ранее само государство действовало как революционная сила. «...Политическая надстройка, – пишет Такер, – преобразовала социально-экономическую базу в стремлении к национальному могуществу в интересах самообороны во враждебном мире. Московия, петровская самодержавная Россия и Россия революционная являлись одной и той же Россией. Эта идея стала для Сталина путеводной звездой на всю жизнь».
    Автор допустил некоторую погрешность, когда поставил в один ряд Московию и петровскую Россию. Они имеют качественное различие. Однако нельзя требовать слишком многого от иностранца. Довольно и того, что он понял главное: сталинское построение социализма в России проводилось в соответствии с историческими традициями русской цивилизации и было успешным до тех пор, пока не наступил рецидив революционного космополитизма, чуждого русской цивилизации.
    Развёртывание научных исследований в данном направлении определяется такими ключевыми словами, как кооперация, соборность, национальная солидарность. По вопросу о национальной солидарности в этой книге отдельно публикуется статья одного из соавторов в виде приложения к основному тексту. Она позволяет лучше распознать замыслы тех сил, которые стремятся разрушить остатки того, что ещё осталось от Великой России.



    «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма», – такими словами начинался Манифест коммунистической партии, написанный К.Марксом и Ф.Энгельсом около 150 лет тому назад. Последующие поколения людей были свидетелями того, как этот призрак заметным образом рос, расширялся, превращался в рамках буржуазной цивилизации в реальную силу, диктовал по-своему необходимость перехода от капитализма к социализму – более справедливому общественному строю. В XX столетии социалистическое движение распалось на два мировых потока, устремившихся с гигантской скоростью к двум противоположным полюсам.
На одном полюсе, в Германии, проявил себя социализм национал-шовинистический*, на другом – в России – социализм космополитический. Германский социализм фашистского типа был сокрушен внешними по отношению к нему силами в итоге второй мировой войны. Судьба российского социализма сложилась иначе. Он тоже был ликвидирован, но ликвидирован силами внутренними. Основная роль в его уничтожении принадлежит стоявшей у власти коммунистической партии. Той самой партии, которая во всех своих партийных документах неизменно провозглашала верность основным идеям марксистского манифеста.
   На весах добра и зла два типа социалистических экспериментов оказались далеко неравноценными. Германия возвратилась к капиталистическому укладу жизни в рамках буржуазной демократии и к концу столетия полностью восстановила свою государственность. В России поражение космополитического социализма привело к краху единого государства. Союз Советских Социалистических Республик перестал существовать. Вместо него провозгласили «Содружество Независимых Государств» (СНГ), которых раньше на политической карте мира никогда не было.
   Опыт построения социализма в других странах, в частности, в Китайской Народной Республике, свидетельствует о том, что развал Советского Союза не является следствием отказа народов России от социалистического пути развития. Причина гибели российской государственности состоит в том, что за годы советской власти были подорваны (если не сказать больше – почти уничтожены) духовно-национальные устои русского народа. Падение державной нации повлекло за собой падение государства. Такова цена подмены национального социализма социализмом космополитическим.
    Отвергая насильственно навязанный России социализм космополитический, приверженцы русского национального социализма в то же время выступают против социализма национал-шовинистического. Русский социализм, как заметил А.И.Герцен, своим происхождением обязан общинному укладу жизни российского крестьянства. В противоборство с капитализмом он вступил на мощной волне всенародного кооперативного движения, инициированного столыпинскими реформами. Десять-пятнадцать предреволюционных лет высветили в полной мере экономический вектор развития России. (Мы имеем здесь в виду проявление воли российского народа в сфере экономического строительства). Но эти же годы столкнули наше государство со смертельной опасностью, против которой оно вело на протяжении семи десятков лет упорную борьбу, закончившуюся, в конце концов, поражением.
Русские национальные социалисты видят за внешним фактом гибели монархической державы нечто большее, нежели уничтожение одного государственного строя в России и замену его другим. Гибель монархической державы и всё то, что за ней последовало, означает историческую катастрофу в развитии Русской цивилизации, катастрофу, подобную смерти. И от этого факта нам никуда не уйти, как бы ни было горько осознавать его русскому человеку. Поэтому столь нелепо звучат для нас так часто произносимые сегодня слова о российском возрождении, поэтому бесплодными кажутся усилия всевозможных партий, выступающих на политическом поприще с ренессансной идеологией. За смертью не следует возрождение. После смерти можно предвидеть лишь воскресение, если такой вселенский акт допустимо соотносить с жизнью и смертью этноса (народа), нации, государства. Мы констатируем как историческую реальность наличие таких актов в социальном бытии людей как воскресение и преображение. Мы придаём этим словам значение философских, мировоззренческих категорий, не упуская из виду их смысловое различие. (Преображение не затрагивает всей той глубины перехода от смерти к жизни, который обозначается словами-синонимами воскресение, восстание (против смерти)).
    «Слово русских национальных социалистов» представляет собою программу социально выверенных, сознательно-согласованных действий и поступков нашего народа, в которых все настоятельнее заявляет о себе некогда поверженная экономическая воля России, проявившая себя в развитии дореволюционного кооперативного социализма. Ее описание дается на фоне общих неблагоприятных тенденций развития мировой культуры и цивилизации.


                                                                                     Всё теперь умирает, всё падает, потому что всё
                                                                                  обезличивается; «барин» и «лакей» превращаются
                                                                                   в двух «полулакеев»....

                                                                                                                                   К. Леонтьев

   Немецкие ученые – физик Р. Клаузиус (1822-1888) и философ-социолог О. Шпенглер (1880-1936) – известны как авторы двух пессимистических прогнозов о судьбах вселенского и земного мира. Одному принадлежит теория тепловой смерти Вселенной, другому – вывод о летальном исходе европейской культуры (1).
    Наша постановка вопроса о тепловой смерти буржуазной цивилизации не обходит стороной идеи этих ученых. Понятию цивилизации, однако, в данном случае придаётся несколько иной смысл, нежели в книге Шпенглера «Закат Европы». У него под цивилизацией понимается последняя стадия в развитии европейской культуры. Мы же имеем в виду вообще буржуазную цивилизацию, которая соотносится, естественно, с капитализмом.
    Смерть отдельного человека не предрешает смерти человеческого Рода. Часть и целое во всяком живом организме или живой организации не равноценны. Если Вселенная представляет собой подобие живого организма, то ее жизнь или смерть не могут, конечно, зависеть от судьбы Земного человечества. Но мертвеющие цивилизации склонны отождествлять свою приближающуюся гибель с гибелью всего мироздания. К их числу и принадлежит в данном случае Западная буржуазная цивилизация.
    Напомним, что в основу теории тепловой смерти Вселенной Клаузиус положил второе начало термодинамики. В нем отражается постоянно наблюдаемая в физических условиях закономерность, согласно которой всякая изолированная от внешних воздействий физическая система погашает свой тепловой потенциал, т. е. разность температур между составляющими эту систему телами. Уравнивание температур в системе делает ее нежизнеспособной в том смысле, что она лишается возможности превращать тепловую энергию в физическую работу (2). Представляя вселенную замкнутой системой, Клаузиус пришёл к заключению, что все имеющиеся в ней виды энергии должны, в конце концов, перейти в энергию теплового движения. Равномерное распределение энергии по всему веществу Вселенной привело бы к тому, что в ней прекратились бы все макроскопические процессы.
    Нет никаких оснований подвергать сомнению научный статус второго начала термодинамики, если только помнить, что его применимость ограничивается сферой неживой, точнее даже говоря, техногенно омертвляемой, природы. Поэтому сам по себе теоретический вывод о тепловой смерти Вселенной, умозрительно сконструированной из неживого вещества, представляет собой не более чем логическую тавтологию. Другое дело – вопрос о самих источниках нигилистического отношения ко всему личностному, духовному, живому.
  В русской научно-философской мысли второе начало термодинамики никогда не рассматривалось в стороне от проблемы жизни и смерти, будь то жизнь и смерть отдельного человека или общественного организма (этноса, нации, государства). Может быть, именно поэтому всемирная заслуга в открытии закона социальной энтропии и принадлежит нашему соотечественнику К. Леонтьеву (3).
    В статьях «Культурный идеал и племенная политика» и «Национальная политика как орудие всемирной революции» Леонтьев впервые обратил внимание на парадоксальное и совершенно непонятное, на первый взгляд, обстоятельство. Возникшие в XIX столетии национально-освободительные движения народов – греческого, итальянского, народов Балканского полуострова и др. – то есть те движения, которые по смыслу своей освободительной борьбы должны были бы восстановить, закрепить национальную самобытность каждого из этих народов, вели к совершенно противоположным результатам. Вместо национальной самобытности – буржуазный космополитизм как наиболее яркое проявление общеуравнительного (эгалитарного) процесса, охватившего Европу со времени французской буржуазной революции 1789 года.
    В европейских странах, по словам автора, все покатилось в сторону достижения чего-то среднего, посредственного. Образцом такого усреднения в Новой Европе стала эгалитарно-либеральная Франция, стремящаяся с конца XVIII века уничтожить у себя «все сословные, провинциальные и даже личные в людях оттенки» (4). Нельзя не согласиться с тем, что французская революция 1789 г., передавшая власть в руки буржуазии, сполна оправдала свой лозунг «свобода, равенство, братство»?. Провозглашенное равенство означало сведение всех качественных различий между людьми к одному количественному показателю – объему денежного мешка, которым располагает или вообще не располагает человеческий индивид. Свобода знаменовала собой – это её главная черта – раскрепощение экономических отношений между людьми вплоть до ликвидации традиционных ограничений на куплю и продажу рабочей силы. (В условиях рыночной экономики рабочие руки становились товаром, который мог, по существующему денежному эквиваленту, беспрепятственно обмениваться на любой другой товар).
    Приведенная здесь расшифровка символов «равенство» и «свобода» сделана ещё в классической политэкономии. Что касается символа «братство», то его смысл долгое время оставался понятным только для посвященных. Но теперь мы знаем, что стратегия и тактика революционных преобразований разрабатывалась в тайных масонских организациях, среди тех, кто именовал себя братьями-масонами («вольными каменщиками») (здесь уместно будет вспомнить Вейсхаупта). Так что «братство» означало отношения между братьями-масонами да ещё между теми представителями ростовщического капитала, которые принимали активнейшее участие в организации масонских лож. Кстати говоря, одним из таковых в общеевропейском масштабе был в своё время меняла еврей Меир Амшель, которому 21 сентября 1769 года принц Вильгельм Гессенский даровал полномочия финансового агента. Над домом Меира Амшеля висела вывеска красного цвета, и стихийно сложившееся прозвище Ротшильд (рот – красный, шильд – вывеска (щит) нем.) вскоре стало его фамилией. В связи с этим примечателен тот факт, что два десятилетия спустя, разразившаяся во Франции революция проходила под знаменем (вывеской) именно красного цвета. В последующих событиях символика красного цвета приобрела двусмысленное значение.
    Леонтьев вначале с сожалением отмечал, что не видно той силы, которая могла бы противостоять мертвящей уравнительной тенденции. Все движется в одном и том же ассимиляционном направлении, от которого, по словам автора, не спасает в XIX веке ни мир, ни война, ни дружба, ни вражда, ни освобождение, ни забвение стран и наций... Конец пути – в «точке насыщения равенством и однородностью» (5). Она, эта точка, – нечто вроде притягательного идеала, к которому, с некоторых пор, словно сговорившись, устремились люди. Устремились, не подозревая, что состояние сословного всесмешения есть вместе с тем состояние разложения, или деградации, исторически наследуемых форм общественной жизни (6).
    Установленный Леонтьевым негативный идеал тепловой смерти буржуазной цивилизации в точности соответствует тем физическим закономерностям, на которые опирался, в своем выводе о тепловой смерти Вселенной, Клаузиус. Двухсотлетний опыт развертывания экономики буржуазных стран показывает, что оно сопровождается огромным ростом доли расточительного труда в общей сумме трудовых производственных затрат. В наше время все это стало настолько очевидным, что капиталистическое общество в целом назвали обществом потребления, имея в виду меру того сверхпотребления, которое искусственно навязывается каждому живущему в нем человеку.
    Понятие расточительного труда как категория политэкономии впервые было введено в научный оборот российским ученым С. А. Подолинским (1850-1891) в статье «Труд человека и его отношение к распределению энергии», опубликованной в 1880 году (9). В это понятие входит характеристика труда, противоположная по своим результатам труду полезному, или созидательному.
    «Под именем полезного труда, – писал Подолинский, – мы понимаем всякое потребление механической и психической работы человека и животных, имеющее результатом увеличение бюджета превратимой энергии на земной поверхности»8. Основным источником превратимой энергии, могущей быть преобразованной в полезную для людей работу, является, по Подолинскому, солнечное излучение, аккумулированное зелёными растениями. Таким образом, солнечная энергия стала объектом изучения в естественнонаучной политэкономии. В ней распознали «субстанцию», служащую всеобщей мерой стоимости предметов хозяйственного производства (товаров и услуг). С этих позиций расточительный труд предстал как совокупность социальных действий, противоположных полезному труду в том смысле, что они ведут, в конечном счете, к увеличению количества энергии, безвозвратно рассеиваемой в пространстве.
Хаотизация, или энтропизация, солнечной энергии не является, как утверждают теперь экологи, единственной характеристикой расточительного труда. Поскольку в его оборот включается не только солнечная энергия, но и земное вещество, он неизбежно сопровождается хаотизацией и деградацией нашей природной среды. И потому он – источник экологических бедствий и неурядиц, ведущих к глобальной экологической катастрофе. Экологи ассоциируют ее с нарушением равновесия в земной биосфере. Отсюда видно, что тепловая смерть буржуазной цивилизации не ограничивается судьбой капиталистического миропорядка. В свой гибельный поток она вовлекает культуру всего земного человечества вместе со всей сферой жизни.
    Подолинский доказал ложность концепции о тепловой смерти вселенского мироздания. Он показал, что если мы имеем пример термодинамических процессов, ведущих не к деградации энергии, а, напротив, к повышению её антиэнтропийной ценности, что имеет место, вообще говоря, в Земной биосфере, то этот пример не может быть единичным, он имеет вселенское значение. В своей статье «Социализм и единство сил природы» он изложил концепцию Клаузиуса, выявив её ложность лишь в отношении Земной биосферы и созидательно-трудовой деятельности людей9. Но в последующей за этой статьёй книгой «Труд человека и его отношение к распределению энергии» всякие разговоры о тепловой смерти Вселенной отпали. Остался вопрос о смерти того общественного строя, который носит название капитализма.
    Надо сказать, что, называя предел развития буржуазной цивилизации «точкой насыщения равенством и однородностью», К. Леонтьев в конце концов смог выйти в запредельную, по отношению к этой точке, область. В этой области он пророчески видел не что иное, как социалистическое устройство общества. Если социализм, указывал он, имеет будущее, то под ним следует понимать такой новый порядок, который не имеет ничего общего с нигилистическим бунтом и бредом всеотрицания. Он не должен нанести вред, по словам Леонтьева, ни Церкви, ни семье, ни высшей цивилизации, и его не сможет создать никто, кроме Монархического правительства (10). Новый порядок, означает, по Леонтьеву, необходимый шаг по пути уменьшения в обществе энтропийного хаоса. Одно время Леонтьев, однако, полагал, что социально-экономические дела в России всё-таки можно поправить, если приостановить темпы буржуазного всесмешения. Эта его позиция выражалась в словах: «Россию надо подморозить».
Что касается социалистического проекта Подолинского, то в нём, помимо определения сущности присущего социализму созидательного (антиэнтропийного) труда, были указаны и другие конкретные элементы антикапиталистического жизнестроения. Это относится, в частности, к порядку использования в трудовом процессе машин и машинной техники. Об этом он писал так: «Излишне говорить, что труд в общественном производстве даёт аккумуляцию энергии заметно большую, чем индивидуальный труд. Не говоря о том, что ассоциация равноправных рабочих есть лучшее средство разумного извлечения всех выгод разделения труда, исключающее пагубное влияние на здоровье, не приводящее к умственному оскудению, есть единственная система, в которой машины становятся органами общественного организма, в противоположность капитализму, где рабочий становится придатком машины» (11). При теперешней системе производства, добавляет он, каждое новое улучшение в крупной промышленности лишает труда, т.е. обрекает на голодную смерть часть рабочих и увеличивает диссипацию (рассеяние) энергии. «При социалистическом производстве, напротив, всякое усовершенствование будет иметь уменьшение рабочего времени для всех трудящихся и даст им свободное время для новых занятий: для образования, искусства и т.д.» (там же).
    Социализм в плане развития русской цивилизации предполагает нерушимую связь между рабочим, стоящим у станка, и крестьянином, добывающим хлеб в поле, между промышленностью и сельским хозяйством, между Земной биосферой, и той её частью, что носит название антропосферы, или этносферы. Опираясь на исследования отечественных экономистов и социологов, в ряду которых первое место занимает Подолинский, мы получаем возможность дать краткое определение того общественного строя, который принято называть социализмом.
    Социализмом мы называем особый способ воспроизводства общественной жизни, при котором совершается переход (всякий раз) от нестроения к стройности (от накопившейся энтропии к эктропии) при соблюдении трёхсторонней справедливости –социальной, национальной и в отношении к природе.
   Социальная и национальная справедливость означает, что при социализме не допускаются проявления социального и национального паразитизма со стороны отдельных кланов или сословий. Справедливость в отношении к Природе (Земной биосфере) обеспечивается эквивалентным обменом между обществом и Природой, в смысле концепции, разработанной Д.И. Менделеевым. (Термин «стройность», означающий эктропию, ввёл в научный обиход Н.А. Умов. Проблема эквивалентного обмена между обществом и Природой требует отдельного рассмотрения. Поэтому ограничимся здесь одним высказыванием Менделеева, которое даст представление о том, что конкретнее имеется в виду. В статье «Мысли о развитии сельскохозяйственной промышленности» Д.И. писал: «Жива земля, живы и воды и воздух, лучи и организмы, и вот среди этой суммы жизней надо выбраться на путь добычи полезностей, не кичась, не грабя и только порицая других, а в согласии с ними, доставляя им подобное чрез мену мирную». Все перечисленные элементы живого потому и называются живыми, что они суть компоненты Земной биосферы – сферы жизни).
   Социализм – это не социальное состояние, а особый, как сказано выше, способ воспроизводства общественной жизни.
    Принципиальную разницу между общественно-экономическими атрибутами социализма и капитализма можно выразить следующим образом. Социализм есть такой экономический строй, при котором всё, что было добыто в Природе и произведено (приумножено) в процессе производства, подлежит распределению среди членов общества по справедливым законам, принятым этим обществом. Капитализм есть такой экономический строй, при котором на рынке приобретается рабочая сила и всё, что она добыла в Природе и произвела в процессе производства в форме стоимости, по закону принадлежит тому, кто её (рабочую силу) приобрёл и заставил работать на себя.
    Одной из форм перехода от нестроения к стройности служит кооперация, примером чего и выступает кооперативное движение, организованное в дореволюционной России. Уроки этого движения мы оцениваем теперь как путь к социалистическому строю русской цивилизации.


                                                                                         Вл.Эрн. «Идея катастрофического прогресса».

  Все разномастные буржуазные партии, в название которых входят эпитеты типа «социалистический» или даже «коммунистический», объявляют своей задачей борьбу за достижение социальной справедливости. Выработанный в буржуазной идеологии социальный идеал соотносится с экономическими интересами человека, с его материальным благополучием. Партийные расхождения начинаются там, где ставится вопрос о выборе средств для достижения провозглашённой цели. В наборе таких средств фигурируют и свободная конкуренция на экономическом поле деятельности, и монопольное право, и различные варианты национализации и денационализации и т.д. Не исключается также и насильственный передел имущества, проводимый под лозунгами ликвидации частной или, наоборот, государственной собственности.
Русские национальные социалисты расширяют горизонт экономических представлений, учитывая их традиционный исторический смысл (12). Имеется понимание того, что в экономике теоретически и практически наряду с материей, т.е. с материалистическим содержанием хозяйственной деятельности, занимает свое законное место дух, изгнанный из нее идеологами буржуазной цивилизации. Такое восприятие экономического базиса позволяет всякий раз верно оценивать партийный характер возводимой над ним политической надстройки.
    Надо сказать, что за всем видимым в наше время массивом разномастных демократических и социалистических партий стоят и теперь, как двадцать веков тому назад, только две, по существу противоположные, партии. С одной стороны находится партия приверженцев «золотого тельца», партия, воплощающая в себе «власть тьмы» (Лк., 22, 53). С другой стороны – партия тех, кто стремится к освоению и сохранению духовных ценностей и руководствуется ими в личной и общественной деятельности. В таком свете экономическая жизнь общества предстает как:
1) воссоздание (воспроизводство) духовной энергии людей, направленной на поддержание их общественно-государственной организации;
2) производство или (расширенное) воспроизводство материальных, или экономических, в узком смысле слова, ресурсов жизнеобеспечения нации.
    Пересмотр экономических представлений позволяет свести к единому знаменателю оценки прошлого, настоящего и будущего в хозяйственной и духовной жизни России и высказать обоснованные суждения относительно её экономического вектора развития. Понятно, что тот рубеж, который отделяет исторически значимое прошлое от текущего настоящего, датируется 1917 годом. Историографы, философы, социологи затратили огромные усилия, чтобы в общем ряду мировых социальных катастроф – революционных переворотов, гражданских войн, распада могущественных империй и т.д. – отыскать место для российской революции. Но до сих пор так и не удалось определить ее исторические координаты, подобрать летописные аналоги. Статья Вл. Эрна (13) из которой взят вышеприведенный эпиграф, известна по публикациям 1907-1909 годов. Если бы она была написана десятью годами позже, в ней бы совсем по-другому выглядела фраза о бездне страданий, которой не было раньше и «которой больше уже не было». Человеческая история не знает аналога тому террору, который был развязан против русского народа в годы гражданской войны. Свидетели тех лет утверждают, что по своей жестокости и аморальной глубине он выходит за пределы исторических явлений и оказывается сродни тем событиям, которые лишь однажды происходили в Гефсиманском саду и на Голгофе.
   Может быть, скорбный глас нашего народа отразился наиболее полно в записках и воспоминаниях кн. Жевахова Н.Д., занимавшего в дореволюционной России должность товарища обер-прокурора Св. Синода. В них кн. Жевахов ставил задачу национальных масштабов – передать потомству исчерпывающий материал для «истории революции».
«Задача, – писал кн. Жевахов в 1920 году, оказавшись в эмиграции, – действительно грандиозная, и между тем, даже учитывая свои слабые силы, я приступаю к ней, повинуясь голосу русской совести, ибо нравственный долг не соразмеряется с силами» (14). Даже в вопросах, которые витали перед мысленным взором автора «Воспоминаний», прорываются небывалые черты революционной смуты. «Как, – вопрошал очевидец, – систематизировать этот ужасный материал и внушить доверие к нему, сделать авторитетным в глазах не только не испытавших этих ужасов, но и никогда не слыхавших о них и потому отвергающих самую возможность их?
    Где тот великий талант, который был бы способен изобразить ощущения людей, спасающихся бегством из опасения быть съеденными голодными, кто в состоянии описать муки голода, заставляющие несчастных не только убивать и съедать своих собственных детей и питаться трупами, вырываемыми из могил, но и жадно набрасываться на конский помет?
   Какое перо способно отразить ощущения людей, вымаливающих у своих палачей смерть, избавившую бы их от невыносимых пыток и мучений, ищущих смерти и не находящих ее?» (15).
«О гибели России, – говорил кн. Жевахов, – знают все, и этот факт не произвел никакого впечатления на Европу, объясняющую большевичество «натурою» русских людей. О том, какими же способами истреблялся русский народ, Европа еще не знает» (16).
    А знает ли Европа и Америка, хотят ли они знать, кто уничтожал русский народ? Не подлежит сомнению, отвечает автор, что среди наших палачей не было ни одного физически и психически нормального человека: все они были дегенератами, с явно выраженными признаками вырождения, и должны были бы находиться в домах для умалишенных, а не гулять на свободе, все отличались неистовой развращенностью и садизмом, находились в повышенно нервном состоянии и успокаивались только при виде крови... «Некоторые из них запускали даже руку в дымящуюся и горячую кровь и облизывали свои пальцы, причем глаза их горели от чрезвычайного возбуждения.
    И в руках этих людей находилась Россия!
    И руки этих людей пожимала «культурная» Европа!» (17).
  Не приходится сомневаться, что орудовавшая в России «чрезвычайка» подготавливалась к своему кровавому ремеслу не одну сотню лет, что она имеет глубокие исторические и религиозно-этнические корни. Антиправославная, антихристианская направленность всех действий чрезвычайки свидетельствует о том, что ее ряды заполнили потомки тех, кто ликовал при распятии Иисуса Христа.
   Вопрос, на который мы не находим ответа в исторических документах, есть вопрос о том, почему же «руки этих людей» пожимала «культурная» Европа. Ответ на него следует из анализа проблемы тепловой смерти. Случайно ли ассоциируются между собой второе начало термодинамики и библейское «Второ-законие»? Буржуазная Европа, да и не только Европа, но и Америка, в мировоззрении делают акцент на термодинамической тенденции к хаотизации, на тенденции, ведущей к тепловой смерти. И там же господствует античеловеческая и антиприродная мораль Ветхого Завета. А России мстили и продолжают мстить за ее принципиальный отказ от устанавливаемого повсеместно капиталистического миропорядка. Кажется невероятным, но это факт: резкий поворот России в сторону от рокового пути, ведущего к тепловой смерти, поставил ее в положение, о котором в церковном тропаре сказано: «смертию смерть поправ...».
 Речь идет о явлении жизни, называемой на конфессиональном языке жизнью преизбыточествующей, поскольку в ней отражается дух веры в воскресение после смерти18. Как это понимать? Бренный опыт человечества не располагает примерами перехода от смерти к жизни в отдельном теле. Он, однако, не дает оснований судить по той же схеме о жизни и смерти общественного организма – этноса, нации, государства. Умирает на кресте Сын человеческий – возникает новая социальная организация, христианская церковь. Дух Нового завета оказался сильнее смерти, он проявил свое бессмертие во вновь созданном общественном церковном организме, который верующие именуют телом Христовым.
   Духовным центром, вокруг которого формируется жизнедеятельность церкви, Церкви как организма, а не той или иной временной организации, является личность Иисуса Христа. Точно так же дорога к пониманию экономической жизни общества открывается при сравнительном анализе жизни отдельного человека, человеческой личности и жизни общества. Но это еще не значит, что экономическая система заранее наделяется теми же личностными чертами, что и человек. Подлинно научная политэкономия начинается с признания того факта, что общественная экономическая система есть органическое образование. Что ей, как всякой живой системе, присуще зарождение, развитие, угасание. Однако и это признание еще не устраняет затруднения при выборе одной из трех следующих альтернатив:
1) общественная экономическая система, будучи системой органической, по своему развитию всегда остается ниже порога развития отдельной человеческой личности;
2) экономическая система в своем развитии достигает уровня человеческой личности;
3) экономическая система может подняться до уровня сверхличности подобно тому, как достиг этого качества Иисус Христос, рожденный земной матерью и признанный Богочеловеком.
    Вопрос о реальном значении второй или третьей альтернативы, вероятно, не мог бы даже возникнуть, если бы не вставало перед нами видение конкретного, живого примера их реализации – реализации в экономическом волеизъявлении русского народа, России в целом. Всё, что будет сказано далее, разрабатывалось с учётом критериев строго научного подхода к поставленным вопросам.
    Мы говорим сейчас о российском отказе от капиталистического миропорядка, о смертельной цене этого отказа, об оставшейся в народе памяти об этом событии и т.д. Все эти слова обретают какой-то определенный смысл только при условии, что, по крайней мере, вносится ясность в вопрос о сущности жизни и смерти, о различных переходах от одного состояния живой системы к другому.
    Есть в жизни органической системы нечто такое (душа, дух, невидимый свет), что стоит выше ее теплового режима, что распоряжается тепловой энергией так, чтобы переключать эту энергию с процессов тепловой хаотизации на процессы внутренней организации и внешней работы19. Ход жизни, по словам Ивана Ефремова, напоминает движение по лезвию бритвы20. С одной стороны лезвия, если продолжить это сравнение дальше, живому организму угрожает смерть от теплового распада (например, в случае сильного повышения температуры тела при инфекционной лихорадке). С другой стороны – гибель от канцерогенеза. Явления смерти первого и второго рода принципиально противоположны друг другу (21). Это хорошо знает каждый врач. Но мало кому известно, что они витают и над жизнью экономической системы.
    Если, однако, тепловая смерть экономической системы была исследована и предсказана К. Леонтьевым, то смерть второго рода оказалась заранее недоступной человеческому воображению. Мы и теперь еще склонны видеть метафоры там, где их давно уже нет. Пользуется ли метафорой, например, американский социолог Линдон Ларуш, когда говорит в своей книге (22) о раковой опухоли ростовщичества, разъедающей экономическое тело США? Скорее всего, здесь фигурирует точный диагноз заболевания экономической системы, который устанавливается врачом-социологом.
    Но вернёмся к изложению исторической канвы событий отечественной жизни.


    Завязка и развязка российской трагедии имеют свои достаточно определенные временные границы. Отсчет начинается с первых шагов столыпинских земельных реформ. Скажем сразу, что их капиталистическая направленность не подлежит сомнению. П. А. Столыпин не видел для России иного пути экономического развития, нежели тот, по которому уже давно двигались страны Западной Европы. Но внедрение в жизнь земельных реформ привело вовсе не к тому результату, на который они были рассчитаны. Вместо ожидаемого капитализма – бурное зарождение социалистических начал в экономике на базе охватившего всю страну кооперативного движения. Вместо обреченного на отмирание идеала общинной жизни – его возрождение на более высоком уровне, соответствующем технологически развитому состоянию производительных сил.
    Начало столыпинским реформам положил принятый Правительствующим Сенатом Указ «Об отмене выкупных платежей». Он датируется 3-м ноября 1905 года23. В 1906 году было издано в том же направлении еще два указа: Указ от 9 ноября «О крестьянском землевладении и землепользовании» и Указ от 15 ноября «О выдаче ссуд под залог надельных земель». Наконец, 14 июня 1910 года принимается, одобренный Государственным Советом и Государственной Думою, Закон об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении.
В первом Указе отменялось Положение 1861 года, согласно которому освобожденные от крепостной зависимости крестьяне прикреплялись к наделенной землей общине. По старому закону крестьянин мог выйти из общины и получить во владение отдельный участок земли только при условии, что он либо уплатит выкупной налог, либо добьется согласия на свое отделение всех членов общины.
    Содержание Указа от 15 ноября 1906 г. отражено в самом его наименовании. Указом же от 9 ноября 1906 года планировалось решение двух коренных задач:
1) насаждение частной собственности у крестьян путем облегчения выхода из общины;
2) развитие «хуторского и отрубного землевладения на надельных землях взамен господствующей чересполосицы».
    Получив право на свободный выход из общины, пользующиеся этим правом крестьяне получали материальные выгоды (например, им разрешалась покупка земли у сельского общества на льготных условиях). Правительству вменялась обязанность оказывать выходцам финансовую и кредитную помощь, а также помощь по организации землеустроительных работ.
Закон от 14 июня 1910 года восполнял пробелы и недостатки трех предыдущих указов, укрепляя их юридическую базу. По широте охвата земельных вопросов ему не было равных в предыдущей истории российского государства.
   Противники аграрной политики Столыпина, среди которых были и патриотически настроенные общественные деятели, обращали внимание на те огромные трудности, которые возникнут при дележе прав и обязанностей между крестьянами, с одной стороны, остающимися в общине, с другой – отпадающими от неё. А известный русский экономист А.И.Чупров в 1907 году указывал, в свою очередь, на опасность чересполосного землепользования. «В том, – в частности писал он, – что такая форма землепользования возникнет у нас на месте нынешнего мирского строя, убеждают как примеры Западной Европы, где община, по её распаде, обыкновенно заменялась подобным аграрным устройством, так и то соображение, что нынешние общинники, а будущие собственники, никакого иного порядка не знают и ни к какой более совершенной и целесообразной форме земельных отношений не подготовлены» (24).
    «Ко всему изложенному, – читаем мы дальше в обзоре критических аргументов, составленном в 1907 году, – необходимо присовокупить, что против указа 9 ноября высказываются и крайне консервативные органы. В означенном законе они усматривают полное уничтожение общины, а это последнее, по их мнению, неизбежно должно повлечь за собой усиленное размножение пролетариата, проникновение в деревню беспокойных элементов, ослабление семейных общественных связей, в случае же дарования евреям равноправия – скупку евреями крестьянских наделов и полное подчинение деревни еврейскому влиянию» (25).
    Были ли консерваторы, высказывающие подобные суждения, еще и реакционерами, как их впоследствии принято было называть? И всякая ли реакция представляет собой обязательно нечто плохое? Опыт нашей отечественной истории выявляет необходимость избирательной оценки всевозможных социальных и национальных реакций. Мы впервые открыто ставим вопрос о сущности реакции на социалистический характер российского кооперативного движения. История его зарождения и развития, его наиболее общие экономические результаты наглядно представлены в брошюре А.В.Чаянова «Краткий курс кооперации» (26).
    «Когда десять лет тому назад, – пишет автор, – в 1908 году, русские кооператоры впервые собрались на всероссийский кооперативный съезд, наше русское кооперативное движение робко начинало свои первые шаги, скромно учась у своих заграничных товарищей кооператоров Англии, Франции и Германии.
  Теперь, по размаху своей работы, русская кооперация первая в мире. Десятки тысяч кооперативов выросли во всех уголках нашего отечества, объединили в себе миллионы членов крестьян, рабочих и горожан; многие сотни союзов связали кооперативы в одно целое и придали ему исключительную мощь» (27). Первая в мире создала, по словам Чаянова, такие исполинские организации, как Центральный союз потребительских обществ, Центральное товарищество льноводов, Сибирский союз маслодельных артелей и другие кооперативные объединения, включающие в свои денежные обороты сотни миллионов рублей. При этом отмечается, что русская кооперация не распылена по отдельным регионам, но выражает в своей работе единую волю Всероссийских кооперативных съездов и совета этих съездов, выполняющего в свою очередь постановления высшего органа.
    «Русская кооперация, – узнаем мы далее, – имеет свою высшую школу - «Кооперативный Институт», десятки журналов и газет, многие тысячи кооперативных работников, беззаветно всю свою жизнь отдавших кооперативной идее.
    Все это представляет собою диковинную небывалую экономическую мощь и дает светлое будущее русскому крестьянину, если... только сам крестьянин не променяет созданной им самим кооперации, как Иаков свое первенство на чечевичную похлебку – на услужливого лавочника и прасола»28. Русского крестьянина, как теперь хорошо известно, прямым способом обмануть не удалось. Сами принципы кооперации были направлены на исключение экономического обмана. Чтобы четко осознать, почему кооперативное движение в России вылилось в одну из форм мощного социального прогресса, надо иметь правильное представление о понятии кооперативного процесса как такового (29). Теория кооперативных начал в экономической жизни общества вскрывает те связи между людьми, которые представляют аналог синергетических связей, реализуемых между природными объектами. Синергетические, или, по-другому говоря, когерентные связи являются в настоящее время предметом изучения особой научной дисциплины, называемой синергетикой. Синергетика, прилагаемая к социальным явлениям, наполняется духовным содержанием.
    Идеологическим фундаментом российской кооперации служит православно-христианский принцип абсолютного различия добра и зла. Исходя из этого принципа, мы называем российский способ кооперации синергийным, или духовно-синергийным**. Вместе с тем мы утверждаем, что для русского крестьянина, осознавшего благо кооперации, абсолютное зло выступало во вполне конкретном облачении. Там был местный шинкарь, спаивающий и обирающий его часто до нитки, затем выстраивались в один ряд зловещие фигуры перекупщика, ростовщика и прочих паразитических элементов, присваивающих большую часть плодов его труда.
  И уже простейшая форма кооперации – сбытовая – позволяла избавиться от паразита-перекупщика. А дальше больше: входила в жизнь потребительская кооперация, разные виды сезонного объединения трудовых усилий и т.д. вплоть до наиболее всеобъемлющей формы трудовой кооперации – производственной. И каждый вид кооперирования приносил свои осязаемые плоды.
    Не оставалось в стороне государство. Земельные банки, большая сеть ссудных касс – всё это оказывало неоценимые услуги кооператорам в их усилиях по увеличению полезности труда. Через агропромышленный комплекс страны методы трудовой кооперации быстро проникали во все отрасли промышленности, что и обеспечивало не только высокие темпы развития сельскохозяйственного, но и промышленного, производства.
    Сошлемся, в качестве примера, только на некоторые отдельные показатели экономического роста и экономического могущества России (30).
* Накануне революции русское земледелие достигло полнейшего расцвета. В течение двух десятилетий, предшествовавших войне 1914–1918 годов, урожайный сбор хлебов удвоился. По сбору семян основных злаковых культур Россия стояла выше (опережала на 1/3) Аргентины, Канады и США вместе взятых. Если в 1894 году сбор ржи составлял 2 млрд. пудов, то в 1913 году – 4 млрд. пудов.
* Урожай хлопка в 1913 году и даже в военные годы покрывал годичные потребности российской текстильной промышленности. Последняя удвоила свое производство в период между 1894–1911 годами. До революции Россия производила 4/5 всего мирового урожая льноволокна31.

* Россия поставляла на мировой рынок 50% от общего количества экспортируемых яиц.
* Выплавка чугуна с 1895 по 1914 год увеличилась на 250%, стали на 204%. Добыча меди за период с 1895 по 1915 год возросла на 375%. Наконец, золотой фонд страны возрос к 1914 году по сравнению с 1894 годом на 146%.
     Финансовая мощь страны характеризуется такими показателями:
«В царствование Императора Николая II-го Законом 1896 года в России была введена золотая валюта, причем Государственному Банку было предоставлено <право> выпускать 300 000 000 рублей кредитными билетами, не обеспеченными золотым запасом. Но правительство никогда не воспользовалось этим правом, но, наоборот, обеспечило бумажное обращение золотой наличностью более чем на 100% <...>» (32).
    Все эти сведения, приведённые Б.Л. Бразолем, относительно экономических достижений Николаевской России, верны на все сто процентов. Но в его Белой книге нет ответа на главный вопрос: как же в таких, казалось бы, благоприятных для населения страны материальных условиях возникла революционная смута?


    Подлинный ответ на поставленный выше вопрос – в сущности финансово-экономической политики царского правительства. Дело в том, что в результате проведения в 1895–1897 годах денежной реформы С.Ю.Витте большая часть экономического богатства России попала в руки иностранных капиталистов и их российских прислужников. Эта реформа, по сути дела, представляла собой финансово-экономическую диверсию против Российского государства. Её пагубные результаты теперь нам известны, но они были достаточно хорошо известны и тогда, ещё лет за 10-20 до революции. К сожалению, ни сам царь, ни министры царского правительства не захотели внять разумным доводам, направленным против реформы, которые исходили от таких выдающихся, но вычеркнутых из истории на десятки лет, русских экономистов, каким был, в частности, Д.В. Бутми де Кацман (1856-1918 (?)).
    Обычно отмечают, что суть реформы состояла во введении в стране золотого обращения. Золотой рубль вводился вместо рубля серебряного, и, казалось, чего же ещё можно было бы ожидать лучшего! «В результате реформы, – говорится в БСЭ (изд.3-е, т.8, с.89), – изменилась структура денежного обращения России. Если в 1895 году кредитные билеты составляли 91,7% от обшей денежной массы, то к январю 1914 года в общей денежной массе золото составляло 21,2%, серебро – 5,4% и кредитные билеты – 73,4%. Денежная реформа 1895–97 годов укрепила внешний и внутренний курс рубля, содействовала развитию капитализма». И тут надо понимать так, что развитый капитализм, в силу своей развитости, ускорил приход революции, а посему явился благом для революционной перспективы.
    А вот как выглядит весь этот вопрос, если его проследить по страницам книги Бутми «Золотая валюта», переизданной в 2000 году в Санкт-Петербурге. Изложенный в ней анализ реформы не оставляет никаких сомнений в её диверсионном характере. С 1895 по 1899 год, говорит автор в предисловии к книге, пока введение золотой валюты в России относилось к области мер проектированных, мы считали своим долгом всеми зависящими от нас средствами способствовать выяснению вопроса не о том, осуществима эта мера или нет, а о том, полезно или вредно отзовётся её осуществление на экономических интересах русского народа и Российского государства.
    «Все наши исследования, – утверждает он далее, – приводили нас неизменно к одному выводу, что замена в России серебряной валюты золотою неизбежно увеличит бремя внешней задолженности России, определяющей степень экономической зависимости нашего Отечества от международной биржи, внутри же России вызовет тяжёлый сельскохозяйственный кризис, а за ним, как его последствие, критическое положение промышленности, нормальное развитие которой невозможно будет при отсутствии спроса на продукты её производства со стороны разорённого сельского населения» (33).
    Большинство образованной публики в России, сообщает Бутми, истолковывало себе дело денежной реформы так, будто введение золотой валюты в стране сводится исключительно к механизму золотого обращения, которое должно вытеснить кредитное обращение. Смешивали вопрос об обращении с вопросом о монетной единице, забывая о том, что монета выступает в качестве монеты счётной и в качестве монеты товарной. Здесь уместно будет напомнить, что монета счётная - это единица измерения цены, или, точнее сказать, стоимости имущества. Монета товарная сама служит товаром, имеющим определённую стоимость. Вещественная концепция стоимости, превращающая золото в абсолютную субстанцию стоимости, в корне ошибочна, поскольку золото тоже обладает стоимостью. Поэтому, когда дорожает мерка, которою измеряется цена всех товаров, тогда, говоря словами автора, цена всех товаров выражается уменьшенным количеством увеличенных мерок, а значит, она падает.
    Понять эти суждения и убедиться в их справедливости совсем нетрудно. Допустим, что кто-то взял у банкира деньги в кредит для того, чтобы произвести какие-то товары. Он может расплатиться с банком только своей продукцией. Но если монета подорожала, хотя номинально в ней ничего и не изменилось, то для расчёта с банкиром придётся распрощаться с б?льшим количеством товаров. Один красочный пример, которым Бутми иллюстрирует суть незаметной аферы, стоит воспроизвести здесь полностью.
    Земледелец или фабрикант для покупки имения или для основания завода, дающего 100 000 пудов товара по цене 1 руб. за пуд на сумму 100 000 рублей, занял у банкира сумму, равную половине стоимости имения или завода. В виде процентов он обязан платить банкиру половину всего произведённого товара, но не в натуре, а в пересчёте на рыночную цену, существующую в тот момент, когда был совершён заём. Если затем рубль вздорожает вдвое (как это и произошло с золотою валютою), то измеренная опять же рублём цена товара понизится вдвое. Тогда земледелец или фабрикант должен будет отдать всю свою продукцию, ничего себе не оставив. Сделка с банкиром закончится тем, что доля участия в ней владельца исчезнет: всё отойдёт к банкиру.
    Так, комментирует этот пример Бутми, происходит нечто, казалось бы, невообразимое: обычные российские земельные банки, в том числе и дворянский, разоряют своих заёмщиков, разоряют даже против своей воли, обогащая лишь банкиров, приобретших акции или закладные листы (34-35).
    Двойное вздорожание рубля, о котором говорит далее автор, произошло, конечно, не сразу после денежной реформы. Сначала рост цены рубля составил 56%. Это значит, что российский кредитный рубль, равный 100 копейкам серебряным, стал оцениваться, после замены серебряной монеты на золотую, в 156 серебряных копеек. Но это было только началом дальнейшей пагубной тенденции.
     А теперь несколько слов о том, как связаны последствия российской денежной реформы Витте с тем, что мы называем «экономическим перегревом». Выясняется, что за показателями бурного развития капитализма в России скрывался опережающий рост ростовщического капитала. А этот вид капитала имеет ту особенность, что он заинтересован только в своём собственном приумножении. В составе целостной экономической системы он функционирует, по словам американского инженера-экономиста Линдона Ларуша, как раковая опухоль, разъедающая ткани её здорового тела36. Такое уподобление двух явлений – финансово-экономического и медицинского – имеет очень глубокий смысл. Речь идёт о термодинамических законах равновесия систем, существующих одновременно в условиях двух температурных режимов – температур положительных и температур отрицательных – отрицательных по абсолютной шкале. Нарушение температурного баланса за счёт усиления тех воздействий на организованную систему, которые исходят от поля отрицательных температур, приводит к канцерогенезу в живом организме и к экономическому перегреву в экономической организации жизни общества.
    Ростовщический капитал функционирует в условиях расточительного труда. Он порождает так называемое «общество потребления», стимулирует развитие в нём искусственно насаждаемых потребностей, начиная от предметов роскоши и кончая наркотиками.
  По сведениям Н. Верта (37) в России накануне Первой мировой войны более половины банковских сделок производилось через посредство шести крупнейших деловых и депозитных банков, находившихся в Санкт-Петербурге. Довольно трудно, оговаривается он, точно определить долю иностранного капитала в российской экономике того времени. «Однако, - пишет автор, - можно сказать, что к 1914 году треть общего числа всех акций обществ, действовавших на территории империи, принадлежала иностранным владельцам. <...>. В 1914 году 65% капитала крупного Русско-Азиатского банка принадлежало французским вкладчикам» (38).
    Н. Верт констатирует далее, что в дореволюционной российской экономике сложилось две партии – партия тех, кто, занимаясь государственной деятельностью, паразитировал на её результатах, и партия староверческая, объединяющая в себе выходцев из староверческих кругов, тех, кто заботился «о прибыли не ради неё самой, а видя в ней средство «послужить стране» и утвердить русское могущество»39. Мы теперь знаем, что староверческая партия, в конце концов, потерпела поражение. К ней, в частности, принадлежал Савва Мамонтов, которого разорили ещё в 1911 году. Что касается Бутми, то у него причины поражения староверческой партии описаны наиболее точно. Кажется удивительно, но это факт: ростовщик, порождая нищету и безработицу среди трудоспособного населения, выдавал себя в то же время в качестве защитника интересов этого же населения, защитника, действующего от имени социалистического движения.
    Бутми свидетельствует, что этот фокус многими уже тогда был разгадан. Он приводит отрывок из отчётов Брюссельского земледельческого конгресса 1895 года, в котором изложено мнение г-на Меime, ставшего несколько позже министром-премьером Франции. А тот на конгрессе говорил:
«Надо быть слепым, чтобы не видеть, куда нас ведёт усиливающаяся нужда в деревнях и отказ от земли, который гонит в города избыток населения, прилив коего увеличивает с каждым днём армию безработников, в то время как понижение цены земли уменьшает осязаемо статьи, подлежащие обложению, и уничтожает понемногу национальный капитал, на котором зиждется кредит всякого государства. В этом кроются настоящие причины того повсеместного беспокойства, того глухого и опасного брожения, которое сказывается во всех слоях трудящихся масс, и того изумительного легковерия, с которым они воспринимают самые невероятные нелепости современного социализма» (40).
   Бутми показывает, почему к подобному мнению не прислушались в России. К партии ростовщиков, говорит он, принадлежит человек, который имеет, допустим, 100 000 фунтов стерлингов. К противоположному лагерю – человек, который должен эти 100 000 ф.ст. Человек, который имеет 100 000 ф.ст., имеет средства пользоваться услугами лучших адвокатов. Значит суд чаще всего на его стороне. Обогащаются тут адвокаты и риторы. Но не только они, а и другие слои интеллигенции. «Интеллигенция больших городов, – пишет Бутми, – состоит главным образом из лиц, получающих определённое денежное содержание. Вздорожание денег доставляет им больше товаров за те же деньги – выгодно для них» (41).
  Наконец, представители кафедральной науки стоят ближе к интересам городской интеллигенции, среди которой они живут, чем к интересам промышленности и земледелия, с которыми они знакомы лишь теоретически. А потому: «<...> представители кафедральной науки, за немногими, выдающимися, исключениями, защищают золотую валюту, дающую и им самим большие удобства за те же деньги» (42). К числу немногих, выдающихся исключений принадлежал русский учёный с мировым именем – Д.И. Менделеев. (Заметим, кстати, что он не был даже избран в число членов Российской академии наук). А что касается вообще интеллигенции, то за своё своекорыстие и легкомыслие она сполна поплатилась в годы революции и гражданской войны.
    Показатели экономического роста в дореволюционной России ставят в тупик неискушённого читателя, поскольку их трудно совместить с фактом последовавшей в 1917 году экономической и политической катастрофы. Всё, однако, становится на свои места, если учесть, что в условиях финансовой (или, как теперь принято говорить, «монетаристской») диверсии С.Ю. Витте огромное количество продукции, идущей из России на экспорт, скажем, того же хлеба, льна, яиц и пр., истощало экономические ресурсы страны, ибо все внешнеторговые сделки производились по курсу того же самого подорожавшего кредитного рубля, а это приводило, в свою очередь, к обнищанию и разорению российского населения, занятого в сфере промышленного и сельскохозяйственного производства: рабочего, ремесленника, крестьянина и даже многих дворян, теряющих свои дворянские гнёзда. Стоит ли здесь указывать лишний раз, что всё это вело к росту социального напряжения, которое и должно было закончиться революционным взрывом?
    Парадокс: огромный экспорт хлеба и мизерные доходы от него. Хлеб и внутри России был фантастически дёшев, однако, при всей его дешевизне рабочий и крестьянин не имели его в достатке, не могли хоть как-то накормить семью, своих детей. К тому же не хватало денежной массы, которую требовалось распределить по просторам необъятной страны.
Итак, с одной стороны, громадные успехи кооперативного движения, движения социалистического по своей сути, с другой стороны, очень своеобразная капиталистическая реакция на него. Своеобразная – значит направленная против государства. Враждебная реакция исходила, в первую очередь, от тех сил в стране, которые отстаивали интересы иностранного капитала и, особенно, капитала ростовщического (43).
     Две партии, как они обозначены у Н.Верта, – «староверческая» и ростовщическая – боролись за два разных, противоположных пути развития страны. «Староверческая» партия аккумулировала в себе те силы общества, которые были противниками капиталистического, космополитического по своей сути, мироустройства. Полностью прав историк, заявляя, что в таких условиях экономическая политика Витте-Столыпина не привела к какому-либо действительному приближению к западной модели44. Мы же в свете этих исторических фактов должны признать, что поход Антанты против нашей Родины начался не в 1918 году, как утверждают ангажированные профессора истории, а в феврале 1917 года. Внешние и внутренние враги России (Шванебахи, Редигеры, Кауфманы и пр.(45) – расклад подобных фамилий никогда не менялся) выступили единым фронтом в борьбе с кооперативным социализмом. Так была спровоцирована февральская революция, повлекшая за собой падение монархической власти. Когда же вскоре выяснилось, что эти революционные акты не смогут поколебать социалистических начал кооперативного движения, в атаку на экономическую систему России пошел второй эшелон. Символом его стал «запломбированный вагон», в коем прибыли из-за рубежа идеологи космополитического социализма.
    Наиболее активная часть трудового народа разделилась тогда на две категории: на тех, кто поверил большевикам, и на тех, кто за их социалистическими лозунгами усмотрел экономический и духовный обман. Отсюда всеобщая национальная смута, гражданская война и, в конечном итоге, – гибель российской империи. Сказано же в Библии: «Любое царство, разделенное враждой на части, погибнет, и никакой город и никакая семья, раздираемая распрями, не сохранится» (Мф., 12, 25).
 Нас, возможно, снова спросят: как могло случиться, что дореволюционные ростовщики-эксплуататоры и их прислужники оказались вдруг на стороне рьяных комиссаров-социалистов? И как же могли люди, отстаивающие вроде бы идеалы социальной справедливости, сеять вокруг себя смерть и разруху?
   Всякий честный человек найдет истинные ответы на эти вопросы, если сравнит «век нынешний и век минувший». Разве партийная номенклатура, стоящая на вершине советской власти, не отказалась вдруг, как по команде, от звания коммуниста, когда началась в стране так называемая перестройка? Разве они, узнаваемые по привычному хору проклятий в адрес «забугорного» капитализма, не обрушились с той же яростью на отечественный социализм? А ведь некоторые из них даже не соизволили (или не успели?) поменять свои фамилии, в записи которых просвечивает тавро: «потомок (сын, внук) красного комиссара». Природа оборотня всегда одна и та же, и ничто в ней не меняется от того, что сегодня он выступает в одном обличье, а завтра – в противо-положном (46) ***.
    В заключение параграфа любопытно будет привести сведения очевидцев относительно того, как реагировал царь Николай II на экономическую и политическую обстановку в стране, возникшую после реформы Витте. Посмотрим на некоторые недавно опубликованные материалы рубрики «Хранить вечно» (см. ссылку № 47), в которых добросовестно и честно излагается ряд ключевых фактов – фактов государственной важности, – оказавших своё влияние на судьбу дореволюционной России. Речь идёт о том, что к 1905 году для многих в стране стала вполне очевидной антигосударственная политика Витте. И были попытки оказать влияние на царскую власть, чтобы исправить положение. Попытки безуспешные. Известный государственный мыслитель А.А. Киреев зафиксировал в своём дневнике 2-го декабря 1905 года такой любопытный эпизод:
   «Соединённые депутации москвитян представлялись Царю, произошло нечто глубоко потрясающее и трагическое. Депутациям было сказано, что Царь их примет, но они не должны говорить речей (довольно странное условие). <...>. Царь вошёл, держа в руках бумагу! Поклонился и начал читать о неизменности Его воли относительно данных конституционных прав (17 октября). Депутаты начали говорить поочерёдно (нельзя же было совсем молчать). Передали Царю Образ, снятый с рамки Алексея-митрополита. <...>. Говорили и князья, и профессора, и крестьяне, и публицисты, кто во фраке, кто в кафтане, кто в пиджаке. Смысл был один – не давай нас в обиду, Ты для нас Самодержавный наш Отец; прогони Витте. Царь конфузился ... депутаты коленопреклонённо плакали. Это был последний проблеск закатившегося солнца самодержавия! Плачевно окончилось оно, без борьбы, без всякой попытки сопротивления, вяло, трусливо, бесславно!».
      Да не подумают о том, что царь заботился о конституционных правах российских крестьян. Нет, это были всё те же «права человека». О каком человеке идёт речь, здесь нет необходимости уточнять. 10 ноября 1906 года Киреев записывает: «<...> Витте, по-видимому, стоит за расчленение России, за федерацию, за республику, которой он будет президентом. Будто бы этому плану сочувствует Рузвельт?» (там же).
    Как видим, всесословная делегация к царю хорошо понимала, кто такой Витте, прославившийся ещё к тому же продажной сделкой с США и Японией после поражения России в Русско-Японской войне.



                                                                                                                             Василий Розанов.
                                                                                                            «Апокалипсис нашего времени»

    Весь уголовный мир России был включен в дело февральской и октябрьской революции. Определение «великая криминальная», данное Станиславом Говорухиным, относится в равной мере как к нынешней «перестроечной» революции, так и к революции 1917 года. Но, как уже отмечалось выше, злодеяния, совершенные в то время, не знают себе равных в истории уголовных преступлений. Суть дела в том, что гражданская война в действительности была войной религиозной. В ней, как показал кн. Жевахов, проявилось абсолютное различие между добром и злом. Беспримерное ожесточение в ней можно объяснить только фактом противостояния между приверженцами дьявола и сторонниками Бога. Глубочайшая трагедия, постигшая русский народ в этой войне, заключается в том, что значительная часть его соблазнилась на посулы социальной справедливости, исходящие из нечистых рук. Может быть, эта праведная истина уже никогда не войдет в наше сознание с такой духовной мощью, с какой выявилась она в песне-балладе Игоря Талькова «Бывший подъесаул» (48):

     Параллельно с физическим террором в отношении русского народа и других коренных народов России развертывалось идейное наступление против принципов кооперативного социализма. Но это наступление было скрытым. Оно не велось по линии прямой атаки, оно разрушало кооперативный организм под предлогом построения опять же строя цивилизованных кооператоров. В.И. Ленин так и писал: «А строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией – это и есть строй социализма» (49).
    Мы погрешили бы против исторической истины, если бы не указали, прежде всего, на то общее, что объединяет понятия кооперативного социализма и «строя цивилизованных кооператоров», пришедшего ему на смену. И в том, и в другом случаях признается существование экономического зла. Но если в первом случае социально-экономическое зло исторгалось, удалялось из кооперативной системы хозяйствования, то во втором – оно внедрялось в кооперативное тело под девизом классовой борьбы. Если в первом случае принципы построения социализма включали в себя нравственное начало, то в другом варианте нравственный принцип абсолютного различия между добром и злом уступал место аморализму классовой борьбы. В статье «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» Ленин отмечал, что нельзя не признать справедливости утверждения Зомбарта: «в самом марксизме от начала до конца нет ни грана этики», ибо: «в отношении теоретическом «этическую точку зрения» он подчиняет «принципу причинности»; в отношении практическом – он сводит ее к классовой борьбе» (50). Мы вовсе не отрицаем наличия классовой борьбы в дореволюционной России. Большевистский аморализм в этом вопросе проистекал не из доктрины классовой борьбы, а из произвольного истолкования области ее распространения. Девиз классовой борьбы маскировал внедрение в жизнь религиозного, культивируемого в Ветхом завете, зла. Любой человек, начиная от именитого профессора или академика и кончая неграмотным крестьянином – об этом уже говорилось выше – мог быть объявлен классовым врагом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Идеологическим основанием для подобного произвола служила подмена понятия социальной справедливости понятием социального равенства.
    Кто и когда мог точно определить, где кончается равенство и начинается доктринерское неравенство? Ясно, что прилежный труженик и лодырь не могут иметь равных прав на присвоение одинаковой доли плодов коллективного труда, ибо такая уравниловка не совместима с принципом социальной справедливости. А без его соблюдения все возможные программы на предмет построения справедливого общества превращаются в фарс.
    Первой жертвой поэтапной расправы с кооперативной системой дореволюционной России стал декрет СНК о потребительных коммунах. В проекте декрета, написанном Лениным 6-8 января 1918 года, предписывалось национализировать все существующие потребительные общества. Все кооперативное дело ставилось под контроль «комитетов снабжения» (51). В «Заметках о кооперации» вождь пролетарской революции в марте 1919 года делал следующее уточнение: «Органы рабочей кооперации посылают комиссаров в кооперативы, имеющие 10% членов, принадлежащих к имущим классам. Комиссары имеют право надзора и контроля, а равно право «veto» с передачей опротестованных решений на окончательное решение органов ВСНХ» (52).
    Как устанавливалось 10%-е членство имущих классов, хорошо известно. Планы по подсчету таких процентов перевыполнялись в многократном размере. Но мы обращаем внимание на мощную базу дореволюционного кооперативного социализма, которая все еще как-то сохранялась даже после целого года разрушительной работы. Выясняется, например, что на протяжении трех лет гражданской войны продолжала выходить в свет газета «Кооперативное дело». И только в феврале 1922 года участь и этого последнего печатного органа кооперативного движения была решена. В письме Ленину по поводу газеты Н.Л. Мещеряков указывал, что закрывать ее нет никакого резона, так как все члены редколлегии – члены партии. Мещеряков приводил даже и такой довод: «закрытие газеты будет использовано старыми кооператорами и затруднит кооперативную работу». Ленин и в данном случае, как во множестве других, решил вопрос в духе средневековых иезуитов. На письме Мещерякова поставил резолюцию: «Т. Молотову для Политбюро. Предлагаю ввиду явной несостоятельности доводов т. Мещерякова поручить правлению Центросоюза заменить ежедневную газету «Кооперативное дело» еженедельником...», а освобожденные силы и средства направить на развитие правильной торговли и кооперации (53).
    С закрытием газеты «Кооперативное дело» эпоха российского кооперативного социализма кончилась. На смену добровольной кооперации трудового народа, сложившейся на духовно-нравственной основе, пришла «кооперация» насильственная. Венцом ее послужила принятая в 1920 году на 1Х-м съезде РКП(б) резолюция об организации по всей стране концентрационных лагерей. Основанием для резолюции IX съезда послужили решения состоявшегося в 1919 году VIII съезда, на котором было введены понятия нации угнетающей и наций угнетённых (см.: ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Часть I, 1898-1925. М.: Госполитиздат, 1953, изд. 7-е). Понятно, что на роль нации угнетающей был выбран русский народ. Ленинская гвардия, утвердившая новую форму «кооперации», не предвидела, однако, закона обратной связи, охватывающей пастырей и паству, если только паства не принадлежит к роду животных. Лагерная репрессивная система, предназначенная для многих миллионов простых русских людей, вышла в конце концов из-под контроля тех, кто её учреждал и кто, казалось, ею так исправно управляет. Но жертвы, понесенные самими революционными «пастырями», ничему хорошему их не научили. Об этом свидетельствует новая – на этот раз капиталистическая – революция, затеянная ими под видом перестройки. Сторонники космополитического капитализма отбросили всякие условности в отношении нравственных и юридических законов и стали апологетами ничем неприкрытого мародерства. Доколе же, Господи?
    Всё так и катилось по нисходящей к смерти русского народа, к смерти, преодолеть которую можно только – восстанием против смерти.


                                                                                                                      Шли худые, шли босые
                                                                                                                  В неизвестные края.
                                                                                                                  Что там, где она, Россия,
                                                                                                                  По какой рубеж своя!
                                                                                                                  Шли, однако. Шел и я...

                                                                                                                           А. Твардовский.
                                                                                                                         Из поэмы
                                                                                                                        «Василий Теркин»

   Свет истины относительно фундаментального различия между космополитическим и национальным социализмом проникал в сознание русского человека во многом благодаря тому, что неотъемлемым элементом его мироощущения всегда было чувство глубокой любви к Родине. Но в годы Великой Отечественной войны – особенно в её начальный период – это святое чувство стало причиной серьезного внутреннего разлада в умонастроении миллионов наших людей. Ведь тогда пришлось делать выбор между режимом антинационального революционного насилия и режимом фашистской оккупации. Девиз тех военных лет «Смерть немецким оккупантам!» выражал всеобщую волю народа к отражению внешней агрессии. Но оставались сомнения: где находится грань между своим и чужим внутри самой страны? (54).Что принесет победа над фашистской Германией? Приведет ли она к окончательной ликвидации режима внутренней оккупации?
    Историческое значение Сталинской эпохи, начавшейся в первой половине тридцатых годов, состоит в том, что по мере того, как И.В. Сталин восходил к вершине политической власти в стране, степень отчуждения народа от этой новой власти заметно сокращалась. Сталин предвидел и прекрасно понимал, что в будущей войне нельзя рассчитывать на победу без опоры на морально-политическое, как тогда принято было говорить, единство народа. А для этого требовалось отбросить многие догмы ранее навязанного стране революционного космополитизма. Нельзя не согласиться с той сравнительной характеристикой Сталинской эпохи, которую дает ей в наши дни русский священник Дмитрий Дудко. Он ставит вопрос, что же на самом деле лучше – «деспотизм» сталинских времен или господствующая сегодня демократия. И отвечает, что перед жестокостью так называемой демократии бледнеет всякий деспотизм. Ибо идеологи посткоммунистической демократии прибыли к нам с тех же краев, что и сторонники троцкистской перманентной революции, конец которой и положил в свое время Сталин. «Если б победил Троцкий с его перманентной революцией, – утверждает Дудко, – мы бы уже давно оказались на самом деле, а не по названию, как при Сталине, винтиками. Все были бы трудовой армией для каких-то темных сил. Но именно Сталин доказал практически, что социализм можно построить в одной стране и – сохранил Россию. Да, Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для всего мира, в этом нам предстоит еще разобраться.
    Поэтому я, как православный христианин и русский патриот, низко кланяюсь Сталину» (55).
Глубинная оценка личности Сталина дана в книге «Ум и воля полководца» (56). Главный вывод – Сталин не принадлежал к антихристовой партии, воплощающей в себе «власть тьмы» – позволяет нам, не впадая в тяжкий грех перед Богом, духовно присоединиться к тем сталинским деяниям, которые знаменовали его поворот от борьбы с народом к борьбе с врагами народа (57). Отсюда – те коренные сдвиги в народном сознании, которые выше названы «духовными сдвигами в пространстве и времени».
    Рассудочная схема описания того, что именуется духовным сдвигом в пространстве и времени, крайне проста. Такой сдвиг имеет место, когда даль времени заменяется далью пространства, т.е. когда прошлые события, сохранившиеся в памяти, будь то отдельного человека или человеческого рода, переносятся ими в настоящее, но только располагаются на каком-то почтительном пространственном отдалении. Тогда временной отрезок заменяется некоторым отрезком пространственного расстояния.
    Так, мы сами, наши отцы и деды, просматривая с огромным интересом такие советские фильмы, как «Свинарка и пастух», «Кубанские казаки», «Свадьба с приданым», «Трактористы» и другие, верили, что все это есть в действительности, но только не у нас, не рядом с нами, а где-то там, где лучше, где протекает эта завидная жизнь и торжествует образцовый порядок. А прекрасное, в изображаемой на киноленте жизни, – коллективизм, товарищеская поддержка, трудовая самоотверженность.
    Почему же такая обманчивая иллюзия действовала на сознание советского человека как самая настоящая реальность? Потому что она воспроизводила в себе элементы той реальности, которой полнилась жизнь предреволюционной России. Коллективизм, патриотизм, трудовая честность и самоотверженность – все это было, укоренялось в сознание нашего народа во времена развития кооперативного социализма. Все это находило душевный отклик как у зрителей, так и у самих исполнителей, приобщавших людей к социалистической идее средствами искусства.
Мы были рождены не в космополитическом, безразличном для нас, пространстве. Наше, и только наше, пространство ассоциировалось с тем куском суши, омываемой с трех сторон множеством морей, который на географических картах был четко обозначен священными для нас буквами – СССР. Такие карты были почти в каждой советской семье. Священный, почти мистический смысл аббревиатура «СССР» приобретала постольку, поскольку она служила в качестве обозначения государственного тела, границы которого почти в точности совпадали с границами бывшей Российской империи. Большинство советских людей, живших вне территории Дальнего Востока, не бывало в той части СССР. Но слова довоенной песни


отзывались в душах абсолютного большинства наших соотечественников как со-весть с чем-то родным, близким, кровно связанным с остальной территорией страны на вечные времена.
Геополитическая преемственность СССР по отношению к дореволюционной России сопровождалась восстановлением преемственности в Сталинскую эпоху в духовной культуре (родная речь, родная история, русские народные сказки и т.п.) и в значительной мере – в экономике. Хотя советский колхозник трудился на полях и фермах своего колхоза практически бесплатно, он все-таки понимал, что приносит свой жертвенный труд на пользу государству, а не ростовщику, перекупщику или шинкарю. Поэтому колхозные песни типа «Так будьте здоровы, живите богато, а мы уезжаем до дому, до хаты» не воспринимались в качестве насмешки или фарса. Широкие колхозные поля, обрабатываемые с помощью техники машино-тракторных станций (МТС), сулили крестьянину материальную обеспеченность уже в обозримом будущем.
Широко разливалась песня в исполнении знаменитого хора им. Пятницкого:


    И все же Сталинская эпоха оказалась не более чем эпохой кратковременного возрождения надежд и достижений кооперативного социализма. Ренессанс – не воскресение! При воскресении дух, душа оживляет и оздоровляет тело. При возрождении не столько заботятся о душе, сколько о сохранении целостности тела. Запаса духовных сил в экономической системе России действительно хватило на то, чтобы обеспечить победу в Великой Отечественной войне, восстановить от военной разрухи народное хозяйство и первыми выйти в космос. Но далее – скольжение под уклон.
Одну из причин упадка социалистического строя после ухода с политической сцены Сталина следует видеть в подмене духовной оси «Россия – Бог» духовно-культовой осью «СССР – Сталин»:


    Так тогда выражалась духовная установка в обществе. Но человек, в отличие от Бога, смертен. Когда вождь умер, последующие ничтожные и продажные правители, начиная от Хрущева и кончая Горбачевым, обрушились на него с мелкотравчатой критикой, развенчивая не столько культ личности, сколько всемирно признанные достижения сталинского социализма. Вместо того чтобы стать на путь перехода от социализма космополитического к социализму национальному, страна опустилась до состояния дикого капитализма. Падение это во многом обусловлено некритическим восприятием и применением экономической теории К.Маркса, разработанной в условиях буржуазного капитализма и отражающей в себе пороки капиталистического мышления, незаметные в силу её критической направленности.
    Сталин ставил задачу критического пересмотра марксистской экономической теории. В работе «Экономические проблемы социализма в СССР» он утверждал, что советское товарное производство представляет собой не обычное товарное производство, а товарное производство особого рода, без капиталистов. Оно «имеет дело в основном с товарами объединённых социалистических производителей (государство, колхозы, кооперация), сфера действия которого ограничена предметами личного потребления, которое, очевидно, никак не может развиться в капиталистическое производство и которому суждено обслуживать совместно с его «денежным хозяйством» дело развития и укрепления социалистического производства»58. Одна из экономических проблем социализма в СССР состояла в создании учебника политэкономии применительно к социалистическим методам хозяйствования. В связи с этим Сталин указывал, что при создании такого учебника надо откинуть ряд понятий, взятых из «Капитала» Маркса «и искусственно приклеиваемых к нашим социалистическим отношениям». Он имел в виду такие понятия, как «необходимый» и «прибавочный» труд, «необходимый» и «прибавочный» продукт и пр., одним словом, все те понятия, которые Маркс использовал при анализе капитализма, чтобы выяснить источник эксплуатации рабочего класса «и дать рабочему классу, лишённому средств производства, духовное оружие для свержения капитализма»"59. «Я думаю, – писал Сталин, – что наши экономисты должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому положению»60. Последовавшая вскоре после издания книги об экономических проблемах социализма смерть вождя поставила крест на его экономических соображениях и рекомендациях.
    А о том, как велика была вера в чудо российского воскресения, можно судить по высказываниям об этой надежде крупнейшего русского ученого, философа и богослова П.А.Флоренского. В марте 1933 года, будучи тюремным узником, он завершил и передал в руки советской власти статью «Предполагаемое государственное устройство в будущем»"61. Среди множества ценнейших указаний по улучшению государственно-политического, экономического, бытового обустройства советского общества в статье особенно выделяются строки, отдающие должное волевой личности, поставленной во главе государства и противостоящей революционной анархии. Требуется лицо, писал Флоренский, обладающее интуицией будущей культуры, лицо пророческого склада. «Будущий строй нашей страны ждет того, кто, обладая интуицией и волей, не побоялся бы открыто порвать с путами представительства, партийности, избирательных прав и прочего и отдался бы влекущей его цели. Все права на власть (...) избирательные (по назначению) – старая ветошь, которой место в крематории. На созидание нового строя, долженствующего открыть новый период истории и соответствующую ему новую культуру, есть одно право – сила гения, сила творить этот строй. Право это одно только не человеческого происхождения и потому заслуживает название божественного» (62).
    К сожалению, история развития страны в послесталинский период поставила под сомнение приписываемый Сталину атрибут «божественного права». Тот духовный сдвиг в пространстве и времени, о котором говорилось выше, оказался недостаточным, чтобы служить условием воскресения России. Как показал в своих исследованиях Флоренский, преображение души и тела сопровождается особым преобразованием пространства и времени, таким преобразованием, когда в самом времени – в его потоке –выделяется творческая, созидательная компонента, противостоящая привычно наблюдаемой нами компоненте деградации и хаотизации63. Речь идет о пророческом восприятии обратного течения времени – из будущего в прошлое. Со смертью Сталина советские люди потеряли предводителя, близко подошедшего к обретению такого пророческого дара. О даре этом можно судить по нескольким сталинским статьям, опубликованным в грузинских газетах «Ахали дроеба» («Новое время») и «Ахали цховреба» («Новая жизнь») в 1906-1907 годах. (Тексты статей помещены в книге: Л. Берия. К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье. М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1936). Правильный взгляд на развитие жизни, состоит, по Сталину, в том, что она, будучи единой, выражается в двух различных формах: идеальной и материальной. Это равносильно признанию того, что каждая человеческая личность обладает душой и телом. Во власти духа воскресить тело.
По делам – праведным и неправедным – Сталина справедливо сравнивают с раскаявшимся перед лицом Божьим разбойником, принявшим свою смерть на кресте рядом с распятым Иисусом Христом (Лк., 38-43).

                                                                                                     Воскресни Боже! Боже правых!
                                                                                                  И их молению  внемли:
                                                                                                  Приди, суди, карай лукавых,
                                                                                                  И будь один царем земли.

                                                                                                            Г.Р. Державин

     «Ненависть и предательство, изуверская злоба и лицемерная лесть, лукавые посулы и циничные угрозы, – всё это, – писал совсем недавно митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, – ещё не раз встанет на пути к Русскому Воскресению. Диавол, сатана – «враг рода человеческого» – до скончания века не уймёт свои богоборческие порывы, не откажется от намерения истребить в людях благодатную искру Божественного огня, но...
    «Дерзайте, яко Аз победих мир» (Иоанн, 16,33) – удостоверил Спаситель верных Своих в конечной победе добра и правды. Сказано это апостолом девятнадцать веков назад, сказано это и нам – борющимся сегодня за возрождение Святой Руси»" (64). Где-то, в каких-то таинственных глубинах духа видит митрополит Иоанн волю к Русскому Воскресению. Но это не та, обычно понимаемая воля, как воля живого к (продлению) жизни. Тут в действие вступает посмертная воля Русской цивилизации. Мы сможем понять её, если проникнем в суть жизни и гибели общественной экономической системы, составляющей основу цивилизации. Надо иметь в виду, что при распаде экономической системы на отдельные элементы, элементами этими являются не мертвые камни, а живые люди. Произойдет или не произойдет чудо воскресения, зависит от того, сумеют ли они вознести на более высокий уровень ту духовную связь с Логосом, что ранее поддерживала в живом состоянии цельную общественную экономическую систему.
  Теперь эти живые люди, в ком сохраняется личностное начало, это мы с вами, соотечественники, и от нашей духовной, хозяйственной и экологической деятельности зависит дальнейшая судьба России.
    Подумаем вместе и дадим ответ на вопрос о том, кто, в конце концов, принял к исполнению Православно-христианскую заповедь «Дерзайте, ибо Я победил этот мир». Что значит, в данном случае, победа над миром? Она есть не что иное, как победа над смертью, победа над «необратимой» хаотизацией, диктуемой вторым началом термодинамики. Но эта мировоззренческая установка заложена в самом архетипе сознания русского человека. Архетипическая установка русской цивилизации есть осознанное признание приоритета жизни над смертью. Совсем неслучайно, что у нас слово миръ как согласие, лад, гармония, спокойствие совпадает по своему звучанию с другим словом мiръ, означающим мироздание, вселенную. Мiръ – наша Земля, Земной шар, свет (весь белый свет), но это же и община, общество крестьян. А в общине царит согласие, достигается единодушие, поэтому и говорят: «Миръ вам и я к вам!» или, с другой стороны, «На мiру и смерть красна».
    С точки зрения общепринятой интернациональной науки термин «мiръ» (англ. the world, нем. die Welt и т.д.) имеет значение внешней среды, подчиненной как раз энтропийному началу как закону Хаоса, царящему во всех областях мироздания. Но если мы согласимся, как указывал П.А.Флоренский, с такой расстановкой фундаментальных понятий, то следует сказать, что миру противостоит Логос, олицетворяющий собой начало эктропийное, антихаотическое. Мы должны помнить, что наша собственная культура может сохраниться только при условии нашей сознательной борьбы с мировым уравниванием; борьбы, направленной на повышение разности потенциалов, дарующих жизнь, в противоположность равенству, или выравниванию, ведущему к смерти.
    В переводе с древнегреческого термин «логос» означает слово, мысль, разум. В славяно-русском варианте Слово-Логос согласует мiръ с миром и таким образом выражает русскую идею. Русская идея есть, как видим, идея исконно социалистическая, стоящая на страже соборного единения людей, но только, вопреки установке социализма космополитического, она не разрушает, а укрепляет национальный иерархический порядок в социалистическом обществе. Положение человека на ступенях иерархической лестницы определяется не прагматической буржуазной моралью, оправдывающей любые средства ради достижения успеха – хитрость, ложь, подкуп, обман, – но его духовными качествами, желанием плодотворно трудиться на благо своего народа. Социалистический принцип «От каждого по способности, каждому по труду» впервые наполняется здесь реальным содержанием. Исключение из этого правила делается только для людей немощных, как это и было во все времена на Святой Руси, где никогда не оставляли без средств к существованию нищих и обездоленных, тех, кому от случая к случаю или постоянно не везло в жизни.
    Иерархический порядок при социалистическом укладе жизни имеет свою прочную основу, изображенную на следующей схеме: 

    В этносе аккумулируется соборный разум, источником которого выступает вселенская полоса жизни вместе с Земной биосферой под покровительством Божественного Духа-Логоса. (Понятие вселенской полосы жизни обосновано на основании трудов В.И. Вернадского А.А. Алибековым в книге «Полоса жизни» (М.: Наука, 1991)). На тот факт, что именно этнос служит необходимым условием для проявления разума каждой человеческой личностью (в её соотношением с Логосом), обращал внимание тоже Вернадский. Я думаю, писал он в 1888 году в одном из писем к В.В. Водовозову, что народная массовая жизнь представляет из себя нечто особенное, сильное, могучее. «Масса народная обладает известной возможностью вырабатывать известные знания, понимать явления – она, как целое и живое, обладает своей сильной и чудной поэзией, своими законами, обычаями и своими знаниями; я думаю, что она обладает и еще одним качеством – что она дает счастье отдельным лицам, которые живут с ней неразрывно» (65).
    Только в самой этой жизни вырабатываются, по мысли Вернадского, ее идеалы. «Мне иногда кажется, – говорит он далее, – что эта массовая жизнь есть какой-то отголосок космических сил, которые, мы видим, действуют всюду, и что, если бы мы смогли применить здесь обычные логические методы, мы могли бы разбить эту жизнь на известные рамки <...>, которые оказались бы связанными с более широкими и более общими явлениями, мы смогли бы найти «законы» этой жизни и «формулы» её развития…» (66).
    Полвека спустя П.А.Флоренский, работавший по многим естественнонаучным и социальным вопросам в тесном идейном содружестве с Вернадским, сформулировал закон относительного постоянства духовных параметров человечества. Разъясняя его суть, Флоренский указывал: «Люди каждого времени воображают только себя людьми, а всё прочее звероподобным состоянием; и когда откроют в прошлом что-то подобное на их собственные мысли и чувства, которые только и считаются настоящими, то надменно похвалят: «Такие скоты, а тоже мыслили что-то похожее на наше» (67).
    С точки зрения вышеназванного закона все это выглядит не так, как обычно «воображают». Именно: «Человек везде и всегда был человеком, и только наша надменность придает ему в прошлом или в далеком прошлом обезьяноподобие». Не вижу, говорил Флоренский, изменения человека, ибо по существу есть лишь изменение внешних форм жизни. «Даже наоборот. Человек прошлого, далёкого прошлого был человечнее и тоньше, чем более поздний, а главное – не в пример благороднее...». (Речь, конечно, идёт о человеке, которого антропологи и палеонтологи называют кроманьонцем).
    В том же духе, пользуясь тем же научным методом, формулируют русские национальные социалисты закон неуничтожимости социалистической идеи. По-разному она охватывает, в обозримой исторической ретроспективе, жизнь различных племен и народов. Западная буржуазная цивилизация сделала все возможное, чтобы начисто дискредитировать, опошлить эту идею, посеять недоверие к ней, вызвать повсюду враждебное отношение. Но противники социализма, вероятно, и не подозревают, что, отказывая социализму в будущем, они тем самым отнимают будущее у всего земного человечества. Они не понимают или не хотят понять, что преодолеть современный глобальный экологический кризис нельзя без гуманного, добросовестного отношения к живой природе Планеты. А это добросовестное отношение не может быть установлено без реализации справедливого взаимоотношения между людьми.
    Вот почему Русское Воскресение с его идеей социальной справедливости не есть только частное дело победы над врагами России. Оно становится делом победы над «врагом рода человеческого». Именно об этом нам напоминают слова незабвенного митрополита Иоанна.


                                                                                          Я все более и более убеждаюсь, что наша      
                                                                                   цивилизация со своим формальным подходом
                                                                                идет вперёд все более и более неверным путём к
                                                                                некоторым катастрофическим вещам. Но я надеюсь,
                                                                                что это дорога перед долгим возвращением домой...
                                                                                            И.А. Ефремов. Из письма О.К. Олсону

     Иван Антонович Ефремов (1907–1972) – наш русский богатырь по физической силе и духовной мощи – многое видел на своем веку и много знал такого, что недоступно для большинства простых смертных. Он умел пронизывать мысленным взором непомерные толщи пространства и времени и распознавать, что там было в прошлом или предстоит в будущем. Поражает хронологическая точность его исторических предсказаний, касающихся судеб земной цивилизации. В их основе лежит сопоставление эволюции человеческой культуры с эволюцией земной биосферы (68). Когда Ефремов высказывался о судьбе современной человеческой цивилизации, он сравнивал ее с «цивилизацией» динозавров, исчезнувшей с лица Земли около 120 млн. лет тому назад. О гибели последней он судил не понаслышке, ибо сам занимался палеонтологическими раскопками, извлекая из недр земли отдельные кости и целые скелеты допотопных ящеров. По этим останкам ученый делал даже заключения о том, какими заболеваниями страдали и от чего умирали эти существа.
     Фундаментальный вопрос, который был сформулирован в палеонтологии благодаря научным открытиям Ефремова, есть вопрос о том, почему только динозавры подверглись внезапной гибели, тогда как жившие вместе с ними теплокровные животные уцелели и двинулись дальше по ступеням эволюционной лестницы. Ответ на него, как выясняется при изучении научного наследия В.И.Вернадского и П.А.Флоренского, следует искать в той сумме знаний и принципов, которая называется биосферным опытом. Особый характер биосферного опыта состоит в том, что принципы, относящиеся к нему, не совпадают с законами человеческой деятельности. Они суть законы эволюции Земной биосферы, её устойчивого развития. Поэтому биосферный опыт должен дать ответ на вопрос, каковы основания такого устойчивого развития. Поиск ответа направлен на изучение того, как реагирует Земная биосфера на распределение духовной (и, как следствие, физической) энергии по каналам телесной и психической деятельности в живой материи. Оказывается, что существует некоторая оптимальная пропорция в таком распределении. Нарушение пропорции в пользу внешней, телесной деятельности в каком-либо сообществе живых организмов приводит к его гибели.
   Пример с вымиранием динозавров весьма показателен. Палеонтология демонстрирует бесспорный факт: морфологическое строение тел и центральной нервной системы свидетельствует о слабой психической деятельности этих природных созданий в сравнении с масштабами их внешней активности, направленной на телесное самосохранение. Отсюда – замедленное развитие головного мозга – фатальный недостаток, от которого избавлены были уже в те времена теплокровные животные. Речь, конечно, идёт не просто о степени развитости мозга самого по себе – у рыб, пресмыкающихся, земноводных он был развит не выше, чем у динозавров, – речь идёт именно о диспропорциях.
   Мы теперь замечаем, что нечто подобное разворачивается и в человеческом сообществе, поднявшемся в своем историческом развитии до стадии буржуазной техногенной цивилизации. Этого нельзя не заметить, если сравнить две смежные исторические эпохи: эпоху европейского Средневековья и эпоху Возрождения с Новым временем. Первая характеризуется интенсивной внутренней, т.е. душевной, деятельностью и стремительным ростом духовного потенциала человека. Вторая – безумными темпами внешней деятельности****, вовлекающей в свою орбиту и напрягающей до изнеможения жизненные ресурсы всей Земной биосферы.
    К концу XX столетия экологическая устойчивость биосферы из-за техногенной деятельности людей достигла критического предела. Поэтому нас ожидает одно из двух: либо быстрое и решительное устранение дисбаланса в двух частях потребляемой человечеством жизненной энергии, либо биосферный приговор к смертельной судьбе, постигшей когда-то динозавров.
Биосферный опыт подсказывает, в каком направлении надо вести переделку экономической жизнедеятельности людей, чтобы избежать совсем близкой глобальной катастрофы.
     Но конкретные рекомендации станут убедительными, если мы раскроем для себя, прежде всего, мировоззренческое содержание биосферного опыта, изложенное в трудах В.И.Вернадского и П.А.Флоренского. А от них исходит настоятельное требование отрешиться от укоренившегося (под влиянием мертвой техники) мировоззрения механистического и вернуться к традиционному органическому мироощущению и соответствующему образу жизни. Об этом прямо говорится в одном из писем Флоренского Вернадскому, написанном в сентябре 1929 года:
«Переходя на новый путь и провозглашая «верность земле», т.е. биосферическому опыту, мы должны настаивать на категориальном понятии жизни, т.е. коренном и, во всяком случае, не выводимом из наивных моделей механики факте жизни, но, наоборот, их порождающем» (69).
Научные основания биосферного опыта можно схематически представить в виде следующих пяти положений.
1. Выделяются и подвергаются сравнительному анализу три разные, иерархически соподчиненные друг другу, живые системы: личностная система (человек), общественная экономическая система (род, племя, этнос, суперэтнос, выделившиеся в качестве того или иного культурно-исторического типа) и биосфера (70).
2. Принимается во внимание, что психическая жизнь каждого человека слагается из последовательности сменяющих друг друга фаз, которые Флоренский называет состояниями дневного и. ночного сознания (бодрствование и сон). Отмечается, что в стадии ночного сознания у человека происходит накопление разумной духовной энергии, резервуаром которой служит центральная нервная система.
3.  Такая же закономерность открывается и в историческом бытии экономической общественной системы. Только в этом случае состояния ночного и дневного сознания по своей длительности соответствуют другим масштабам времени, обнимая собою целые исторические эпохи, каковыми и являются, в частности, эпоха европейского Средневековья и эпоха Возрождения с Новым временем. Переходя к масштабам геологического времени, подобную закономерность можно узреть и в жизни биосферы. Совершенно четко здесь выделяются два скачкообразных перехода от дневной к ночной эпохе: в первый раз, когда вымерли динозавры, и во второй – когда ушли в небытие неандертальцы.
4.  Переход от одного состояния к другому, будь то две фазы сознания в жизни отдельного человека или две противоположные эпохи в истории и палеонтологии, определяется возникновением и устранением дисбаланса в двухканальном распределении духовной энергии71.
Открытием аналогии между состояниями ночного и дневного сознания в жизни отдельного человека и в бытии того или иного типа общественной экономической системы мы обязаны Флоренскому. «Мало спалось, да много виделось», – такова, по Флоренскому, сжатая формула сгущенности сновидческих образов в состоянии ночного сознания. В таком состоянии человек соприкасается с обратным течением времени – от будущего к прошлому, – которое структурирует его мозг, оставляет в человеческой памяти «воспоминания о будущем» (72). Человек не может жить, не восстанавливая в ночное время запасы психической энергии, которая неизбежно расходуется в бодрственном состоянии. Как надо понимать феномен обратного течения времени? Надо иметь в виду, что под знаком времени интегрируются все текущие процессы, всё, что подлежит изменению. В этом отношении звёзды и мы, люди, суть одно. Но одни процессы носят созидательный характер, другие – разрушительный. Понятия энтропии и эктропии переносятся на время, так что и у него выявляется две компоненты: созидательная и разрушительная. Обратное течение времени соотносится с его созидательной компонентой. Обратное течение времени позволяет нам также по-новому посмотреть на прошлое, понять, почему оно подлежит возврату, хотя, будучи возрождённым, далеко не всегда распознаётся как бывшее.
   Ночное, сновидческое и дневное, бодрственное состояния человека имеют аналоги в историческом бытии общественной экономической системы, где ночная и дневная эпохи определяются в терминах культуры. В истории человечества, поясняет суть этого историософского, или метаисторического, открытия Флоренский, мировые дни культуры периодически сменяются более длинными мировыми ночами. Западная культура Средневековой эпохи и эпохи Возрождения находятся в том же отношении, как дневная культура древней Греции и предшествующая ей ночная, ахейская культура, запечатленная в гомеровской «Илиаде» (73). Недостатки и достоинства каждого из этих двух типов культур соотносительны ввиду их периодичности.
    В этом уверены все те, кто постигает ночную душу человека и человечества, как знал и понимал ее Тютчев (74). Поэтому глобальный кризис, перед лицом которого поставлено современное человечество, может и должен быть разрешен, как полагает Флоренский, на путях перехода к новому средневековью. Разрешить этот кризис – значит локализовать тепловую смерть буржуазной цивилизации, не допустить, чтобы по всему земному шару укоренились стереотипы жизни, сложившиеся в «обществе потребления». Флоренский верил, что первые звезды новой эпохи уже зажигаются над нами и что близко новое средневековье (75).
     Русские национальные социалисты разворачивают Программу своей деятельности в согласии с принципами биосферного опыта. Только ключевое слово «рушить», употребленное Флоренским в связи с переходом к средневековью, принимается нами отнюдь не в смысле аморального разгула, присущего буржуазной революции. Разрушению подлежит система релятивистской идеологии, отвергающая божественный постулат – постулат абсолютного различия между добром и злом, истиной и ложью. Та система, которая беспринципно подменяет одно другим, оправдываясь «революционной целесообразностью». Это разрушение идёт рука об руку с организацией соборного сопротивления злу силою (И.А. Ильин) вплоть до полной победы над теми, о ком Иисус Христос сказал:
    «Вы произошли от отца вашего, дьявола, и хотите лишь исполнять его желания. Он был убийцей с самого начала, и никогда не склонялся на сторону истины, ибо в нём самом нет правды» (Иоанн, 8, 44).
    Многие элементы биосферного опыта нашли отражение в российской школе организационного производства, разрабатывавшей основы кооперативного социализма. К узкому составу школы, по сведениям А.В.Чаянова, принадлежали А.Н.Челинцев (1874– 1962), Н.П.Макаров (1887–1980), А.А.Рыбников (1877–1939/1941), А.Н.Минин (1881–1943), Г.А.Студенский (1898–1930) и некоторые другие. Множество лучших умов России участвовало в становлении и развитии кооперативного движения. Кооперативный опыт с разных сторон изучали и обобщали такие крупнейшие авторитеты отечественной экономической мысли, как А.И.Чупров (1842–1908), М.И.Туган-Барановский(1865–1919), К.А.Пажитнов (1879–1964), бывший, кстати говоря, директором Петроградского кооперативного института, и, конечно же, сам А.В.Чаянов (1888–1937).
    В центре внимания русских кооператоров стояла такая система хозяйственной деятельности, мотивация трудовых усилий в которой не находится в прямой зависимости от размера прибыли на вкладываемый в нее денежный капитал.
Элементами этой системы являлись отдельные семейно-кресть-янские трудовые хозяйства. А в качестве существенных отношений между ними выступали кооперативные связи. Тут осуществлялась кооперация кредитная, сбытовая, потребительская и производственная. Она-то и позволяла кооперированным крестьянским хозяйствам подняться на тот уровень трудовой эффективности, который был недосягаем для капиталистического фермерства. Поэтому уже А.И.Чупров, не доживший до наиболее полного расцвета кооперативного социализма в России, в одной из своих статей заметил, что в отношении земледелия идея кооперации имела не меньшее значение, чем все крупнейшие технические завоевания. Кооперативный социализм воплощал в себе, таким образом, идеал социальной справедливости без пагубной уравниловки социализма (по сути дела, госкапитализма) казарменного типа. Мы считаем преступным актом в области хозяйственной политики большевистский декрет СНК от 2-го декабря 1918 года. Этим декретом был ликвидирован («национализирован») Московский народный банк, служивший центром кредитной кооперации. А между тем российская земледельческая и аграрно-промыш-ленная кооперация являлась прообразом будущего строя постиндустриальной кооперации, который пробивает себе дорогу сегодня даже в странах капиталистического Запада, не говоря уже о Японии. Оказывается – об этом, в частности, свидетельствует опыт современной Испании – кооперативные семейно-трудовые хозяйства могут не только сеять пшеницу или выращивать скот, но и производить изделия высокоточной электроники.
    Остается сожалеть, что все это пока что делается не у нас, а где-то там, в других местах, да и то – с неоправданным опозданием. Сравнивая кооператив с капиталистическим хозяйственным предприятием, Чаянов отмечал следующие его самобытные черты. Капитал в кооперативе играет такую же служебную роль, как в семейном хозяйстве. Размер кооперативного предприятия определяется, подобно крестьянскому хозяйству, не размером наличного капитала, а потребностями объединенных хозяйств.
1. Потребительский и закупочный кооперативы не могут иметь б?льшие обороты, чем закупочная сила пайщиков. (Так, маслодельный завод в своих размерах определяется наличным количеством молока, обороты кредитного товарищества соответствует кредитным займам всех его членов, и т.д.).
2. Само построение кооператива, определение выгодности и невыгодности его действий также измеряется не стремлениями к получению максимальной прибыли, а вложенный в предприятие капитал – не интересами кооперативного учреждения как такового, но трудовыми доходами, получаемыми участниками через кооператив, и интересами их хозяйств.
3. Природа кооперации как составной слагающей семейного хозяйства особенно наглядно видно при анализе сравнительной выживаемости кооперативного и капиталистического предприятия. Чаянов утверждает даже, что кооператив вообще, ни в каких случаях, не может понести убыток, который привел бы его к банкротству.
4. Все эти положения заставляют придти к выводу, что сельская кооперация не имеет самодовлеющего существования, но является коллективно организованной частью семейного производства, живущего одной жизнью с материнским организмом.
  Жизнь такого материнского организма протекает не по закону капиталистического продуктообмена «товар–деньги–товар», где деньги приравниваются к механически отсчитываемому времени, а по законам биосферного опыта. Это означает, что всеобщей субстанцией стоимости произведенной продукции выступает энергоресурс, передаваемый от Природы к Человеку и преобразуемый в его трудовом процессе в вещи, в товары, имеющие потребительную ценность. В конечном счете, субстанция стоимости есть не что иное, как солнечная энергия вместе с тем ее ценностным (антиэнтропийным) содержанием, которое привносится в нее биосферой. Значение общественного труда в вопросе создания (прибавочной) потребительной стоимости здесь не отрицается, но физический и умственный труд приравнивается к работе, которая совершается не иначе, как при затрате на нее определенной энергии. (В настоящее время стоимость определяется так, что в ней наряду с энергетической компонентой учитывается ещё и компонента информационная, однако последняя тесно связана с качественными характеристиками энергии, т.е. с понятиями энтропии и эктропии76. Что представляет собой с этих позиций сельское хозяйство? – ставил вопрос Чаянов. И отвечал: «В своей основе – это использование человеком солнечной энергии, падающей на поверхность земли»77. Когда мы теперь рассматриваем прибавочный труд, прибавочный продукт, прибавочную стоимость, создаваемую рабочим, мы видим, что за спиной рабочего стоит крестьянин – посредник между промышленным предприятием и созидательным потенциалом Земной биосферы.
    Как известно, современная цивилизация направила на свои нужды не только солнечную энергию, она поставила себе на службу и принципиально иной источник – энергию атомных электростанций. Но едва ли последняя совместима с нормальной и здоровой жизнью Земной биосферы.

                                                                                                      Далеко назад и далеко вперед, но
                                                                                                 ни в коем случае не к близкому
                                                                                                прошлому – вот куда должна звать
                                                                                                будущая русская «реакция»!

                                                                                                                      П. Сувчинский

   Русская реакция, о которой говорит один из крупнейших идеологов евразийства П. Сувчинский, вовсе не является реакцией антисоциалистической. Здесь не работает убого-примитивная схема нынешних «архитекторов» и «прорабов» перестройки: «Либо пошлый социализм, либо капитализм. Иного не дано». Здоровая русская реакция, пробивающая себе дорогу в тяжелейших условиях чужеземного господства в России, есть реакция социализма национального на социализм космополитический. Другой реакции у нас просто и быть не может, поскольку капитализм не привился на российской почве, где никогда не было оправдывающей его предкапиталистической протестантской этики.
   Когда нам говорят, что Россия возродится, как только она войдет в ряды мирового цивилизованного сообщества, мы на это отвечаем: не может быть возврата к жизни в недрах той цивилизации, которая сама стоит на пороге тепловой смерти.
Буржуазная цивилизация не преодолела до сих пор уровень механистического мировоззрения. Ей неведом немеханический отсчет исторического времени. Для нее, выросшей на почве иудео-христианской религиозной идеологии (католичество вместе со всей реформацией), временной отсчет в жизни людских поколений ведётся по механической мерке с того момента, как еврейский бог Иегова из ничего сотворил всю вселенную. На этой идеологической основе европейская наука так и не обрела методологии, которая ориентировала бы её на изучение нелокальных связей между событиями и явлениями, что особенно важно при исследовании социальных процессов.
    Для нас же не является чуждой система органического мышления, возникшая в рамках арийского и православно-христианского Миросозерцания78. (Справедливости ради надо сказать, что и на Западе есть, конечно, примеры проявления органического мышления, особенно у немецкого народа. Достаточно назвать имена таких мыслителей, как Шеллинг и Гёте). В этой системе человек чувствителен к внутреннему опыту, устанавливающему его связь со всем космосом. В этой системе совершенно иначе выглядит связь нашего настоящего, нашего «теперь», с прошлым и будущим, которые находят мгновенный отклик в настоящем. Органический способ отсчёта времени подобен слуховому восприятию музыкальной симфонии с присущей ей ритмичностью – повторным возвращением слуха к доминантной музыкальной теме.
    Внимая музыке исторического времени, можно проследить, как в нем перемежаются эпохи ночного и дневного сознания, периоды средневековья и возрождения, спады и подъемы духовной энергии. А над всем этим возвышается одна доминантная тема – тема социализма.
Кто хотел бы предвидеть, каковой будет кода этой музыкально-исторической симфонии – будет ли она мажорной или минорной –должен ясно осознавать, что процесс социального развития попадает теперь в прямую зависимость от биосферной реакции. На грядущую победу может рассчитывать только тот общественно-экономический строй, который откроет путь для восстановления жизненных ресурсов биосферы, реализует возможность ее перехода к состоянию, названному Вернадским ноосферой (сферой разума).
    Старшие поколения советских людей помнят, как начинала звучать социальная мелодия исторического времени в годы сталинских пятилеток и как она затем была погашена, опошлена во время хрущевско-брежневских пятилетних и семилетних планов. Теперь во многом от нас зависит, удастся ли восстановить и обогатить прерванную мелодию. Только бы не допустить в очередной раз господства космополитической идеологии.
    Космополиты подрывают православно-христианский (арийский) символ веры, выраженный крещальной формулой «Во имя Отца и Сына и Св. Духа», ибо они не хотят видеть в отношении «Отец – Сын» отношение каждого человека к своему роду, роду своих отцов. Их не устраивает национально-социальный порядок, дарованный человечеству под знаком Святой Троицы. Русские национальные социалисты, напротив, отстаивают этот порядок, как порядок, учитывающий и родовую и сверхродовую общность людей, символизируемую в свою очередь отношением «Сын – Св. Дух». Поэтому в деле построения социализма в нашей стране могут свободно участвовать все коренные народы России, соединившие свою судьбу с исторической судьбой русского народа.
    Павел Флоренский завещал нам видеть в своем роду высшую реальность, без наличия которой не может быть живой экономической системы, прочного и устойчивого государства. В человеке -личность, в роду-лик, и если родовой лик сливается с человеческой личностью, появляется гений, организующий свой род, настраивающий его на более полноценную жизнь, указывающий ему путь спасения в годину роковых испытаний79. Мы верим, что гений славяно-русского рода вдохнет новую жизнь в экономическую систему России и оправдает ее волевое стремление к национальному социализму.

1. См. книгу: Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории, т.1: Гештальт и действительность, М.: Мысль, 1993.
2. Согласно закону сохранения и превращения энергии, нет принципиального различия между всеми известными науке энергетическими потенциалами. Любая домохозяйка по опыту знает, что ничего полезного нельзя извлечь из электрической розетки в квартире, если на ее клеммах не будет удерживаться разность электрических потенциалов (напряжение тока). Эти эмпирические наблюдения П.А. Флоренский выразил следующим образом в своём научном кредо: «Основным законом мира (Флоренский) считает второй закон термодинамики, взятый расширительно, как закон Хаоса во всех областях мироздания. Миру противостоит Логос – начало эктропии. Культура есть сознательная борьба с мировым уравниванием: культура состоит в изоляции, как задержке уравнительного процесса вселенной, и в повышении разности потенциалов во всех областях, как условии жизни, в противоположность равенству –смерти». (Флоренский П. А. Автореферат // Энциклопедический словарь Гранат, т.44, М., 1927, с. 144)
3. Социологи долгое время не замечали тех результатов, которые получил в своей социальной термодинамике К. Леонтьев «Прогрессивная общественность», заклеймив Леонтьева печатью реакционера, всячески препятствовала знакомству с его оригинальными идеями. И только в самые последние годы положение изменилось: заинтересованные читатели получили доступ к Леонтьевским произведениям. На языке социальной термодинамики заговорили даже политики. Так, Г.А.Зюганов, указывая в одной из своих статей на неблагоприятные перспективы в развитии Западного «общества потребления», делал следующие разъяснения: «В основании столь мрачных прогнозов лежит понимание того, что Западная цивилизация в своем развитии достигла критического уровня, чреватого почти внутренним «перегревом». Ее обвал может надолго похоронить под обломками Западного величия все надежды человечества на сбалансированное мироустройство, которое одно лишь способно обеспечить планете сносные условия развития» (см. газету «Советская Россия» от 24 сентября 1994 г.).
4. Леонтьев К. Цветущая сложность. Избранные статьи. М.: Молодая гвардия, 1992, с. 196.
5. Там же, с.212.
6. «Идеалу» разложения и однородности противостоит, по Леонтьеву, здоровый идеал цветущей сложности как идеал единства в многообразии, «<…> высшая точка развития – писал Леонтьев, – не только в органических телах, но и вообще в органических явлениях, есть высшая степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством» (Цветущая сложность, с.68).
7. С.А. Подолинский заложил основы естественнонаучной политэкономии. Это учение вводит в круг своих понятий наряду с социальными реалиями природные факторы. Мера человеческого труда, мера трудовых затрат в обществе находит в политэкономии Подолинского точное выражение, поскольку она соотносится с энергетическим потенциалом солнечного излучения. По сути дела, наш соотечественник еще в конце XIX века построил солярную модель экономики.
См книгу: Мыслители Отечества: Подолинский Сергей Андреевич. М.: Ноосфера, 1996, с. 12–82.
8. Там же, с.81.
9. Тенденция энергии к равномерному распределению во вселенной, писал Подолинский, была названа диссипацией энергии, или, согласно терминологии Клаузиуса, законом роста энтропии.
«Последнее понятие обозначает то количество преобразованной энергии, которое не способно к дальнейшим превращениям. Из этого и следуют два принципа Клаузиуса: энергия вселенной постоянна, энтропия мира (вселенной) стремится к максимуму» (см.: С.А. Подолинский. Социализм и единство сил природы, сайт <www.plekhanovfound.ru>, с. 1). Иначе обстоит дело в Земной биосфере. С какой бы стороны мы ни обсуждали этот вопрос, говорит Подолинский, мы находим, что под влиянием растений происходит аккумуляция энергии. «Это уже не рассеянная энергия, как тепловая или лучистая, а энергия более высокого порядка; она может быть законсервирована на поверхности земли на века и способна к множеству разнообразных превращений. Поэтому растения по своему существу являются подлинными врагами рассеяния энергии в межзвёздное пространство» (там же, с. 3).
10. Леонтьев К. Записка о необходимости новой большой газеты в С.-Петербурге // К. Леонтьев. Восток, Россия и Славянство. М.: Республика, 1996, с.395.
11. См. п.9, с.10.
12. Термин «экономика» происходит от древнегреческого слова oikonomia, что означает управление хозяйством. Имеется в виду домашнее хозяйство, хозяйство в доме. Как бы широко ни трактовалось понятие дома – вплоть до дома-государства, управление хозяйством всегда учитывало духовно-нравственные и материальные скрепы коллективной жизни.
13. Эрн Вл. Идея катастрофического прогресса //Литературная учёба, 1991, книга вторая, с. 136.
14. Князь Жевахов Н.Д. Воспоминания, т.2, М.: Родник, 1993, с.123.
15. Там же, с. 123.
16. Там же, с. 132.
17. «Как ужасный вампир, – свидетельствует кн. Жевахов, –раскинула чрезвычайка свои сети на пространстве всей России и приступила к уничтожению христианского населения, начиная с богатых и знатных, выдающихся представителей культурного класса и кончая неграмотным крестьянином, которому вменялось в преступление только принадлежность к христианству» (там же, с. 132).
18. Арсеньев Н. О жизни Преизбыточествующей. Изд-во «Жизнь с Богом», 206 avenue de la Couranne-Bruxelles 5.
19. Этот душевно-духовный фактор, разумно управляющий поведением теплового поля в живом организме, К. Леонтьев называл в свое время «деспотизмом внутренней идеи, не дающей материи разбегаться». (См.: К. Леонтьев. Цветущая сложность. М.: Молодая гвардия, 1992, с.75.). Физика приближается к описанию этого фактора с помощью экстрафизического понятия сверхтеплового поля. Сверхтепловое поле выполняет следующие функции:
1). предотвращает тепловое разложение организма;
2). создает в организме энергетический потенциал,
позволяющий ему совершать физическую и психическую работу
(речь идет, другими словами, о механизме накопления свободной
энергии);
3). переводит тепловую энергию в процесс роста и размножения
или обновления клеток.
 Открытие сверхтеплового поля обязано отчасти открытию отрицательных абсолютных температур. Приставка «сверх» в термине «сверхтепловое» означает, что переход к термодинамическим состояниям с отрицательными температурами совершается не через абсолютный нуль температуры (–273,16°С), а путем подъема положительной температуры до бесконечности со знаком плюс. Бесконечность со знаком плюс опрокидывается в бесконечность со знаком минус. Дальнейшее движение по температурной шкале в том же направлении охватывает уже конечные значения отрицательной температуры и подводит к абсолютному нулю, но только с противоположной стороны (см.: Базаров И.П. Термодинамика. М.: Высшая школа, 1991, с. 136–148).
20. См.: Ефремов И. Лезвие бритвы. Роман приключений. М.: Правда, 1988.
21. Очень многие крупные медицинские специалисты по теории канцерогенеза видят глубинные причины этого заболевания в душевном расстройстве человека. Соматические неполадки на клеточном уровне организма рассматриваются как последствия психологических стрессов.
22. Ларуш, Линдон. Вы на самом деле хотели бы знать все об экономике? М.: Шиллеровский институт – Украинский университет в Москве, 1992, с. 203.
23. Документы, касающиеся столыпинских реформ, помещены в книге: Зайцева Л. Аграрная реформа П.А Столыпина в документах и публикациях конца XIX – начала XX века. М, 1995.
24. См. записку: Возражения против аграрной политики Совета Министров // По данным периодической печати. Земский отдел МВД, СПб, 1907, с. 163-164 (в книге Л. Зайцевой).
25. Там же, с. 174-175.
26. Чаянов А.В. Краткий курс кооперации, изд.2-е, М., 1919.
Примечание: «Краткий курс кооперации» Чаянова известен по четырем изданиям. Надо иметь в виду, что 4-е переиздание 1925 года представляет собой фальшивку, почти не имеет отношения к подлинным текстам автора.
27. Там же, с.77.
28. Там же, с.77.

29. Кооперацией, или кооперативным процессом, имеющим место в какой-либо системе, называется, вообще говоря, согласованное поведение элементов системы. Современное естествознание имеет дело с двумя видами природных взаимодействий, или взаимосвязей – силовых и несиловых. Последние, в отличие от силовых, называются еще когерентными, или синергетическими, поскольку они специально изучаются в синергетике – новой научной дисциплине, возникшей на основе открытия корпускулярно-волнового дуализма материи.

30. Данные показатели вводятся нами отчасти из Белой книги России: Бразоль Б.Л. Царствование императора Николая II в цифрах и фактах (Ответ клеветникам, расчленителям и русофобам). М.: Товарищество русских художников, 1990.
31. Некоторые из этих показателей приводятся в кн.: Чаянов А.В. Избранные произведения. М.: Московский рабочий, 1989. О промысловом значении льна (см. на с.279 и далее).
32. Белая книга России, с.4.
33. Бутми де Кацман Д.В. Золотая валюта. СПб, 2000, с.21.
34. Там же, с.21.
35. Там же, с.31.
36. Ларуш, Линдон. Вы на самом деле хотели бы знать всё об экономике? М.: Шиллеровский институт – Украинский университет в Москве, 1992, с.203.
37. Верт Н. История Советского государства (1900–1991). М.: Пресс-академия, 1995 (перевод с французского, 2-е изд.).
38. Там же, с.59.
39. Там же, с.61.
40. Цит. по с. 167 книги Бутми де Кацмана.
41. Там же, с. 27.
42. Там же, с.27.
43. Верт Н., с. 61.
44. Верт Н., с.61.
45. На эти и подобные им фамилии указывали сами недоброжелатели России. Их можно найти, например, в статье И. Скворцова-Степанова «Первые заседания Государственной думы» (газета «Истина» от 17-го марта 1907 г. Перепечатка в газете «За СССР», N1, 1996).
46. Откуда они к нам пришли? Из Европы? Или из Азии через Европу? Многое в этих вопросах разъяснил и предсказал Ф.М. Достоевский: «Он (Раскольников) пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда лежал еще в жару и в бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и неведомой болезни, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одарённые умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же сумасшедшими и бесноватыми. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали заражённые. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали» (Ф.М. Достоевский. «Преступление и наказание»).
47.  Из дневника А.А. Киреева //Хранить вечно. Империя под ударом // Специальное приложение к «Независимой газете», № 1(11) от 29 апреля 2001 года.
48. Прообразом стихотворного персонажа И.Талькова послужил донской казак Ф.К. Миронов (1872–1921). Участник двух войн: Русско-японской (1904–1905) и Русско-германской (1914–1918). В последней войне он получил чин войскового старшины, четыре ордена и георгиевское оружие. Во время гражданской войны предал интересы своих земляков-казаков. В должности командарма воевал против них на стороне троцкистских комиссаров. В сентябре 1919 года был арестован и приговорён к расстрелу за недостаточное рвение по уничтожению казачества, но тут же был помилован ВЦИК и реабилитирован Политбюро ЦК РКП (б). Повторный арест в 1921 году закончился расстрелом.
                                                    Природа мудра!
                                                  И Всевышнего глаз
                                                  Видит каждый наш шаг
                                                  На тернистой дороге.
                                                  Наступает момент,
                                                  Когда каждый из нас
                                                  У последней черты
                                                  Вспоминает о Боге!
                                                  Вспомнил и командарм
                                                  О проклятье отца,
                                                  И как Божий наказ
                                                  У реки не послушал,
                                                  Когда щелкнул затвор...
                                                  И девять граммов свинца
                                                  Отпустили на суд
                                                  Его грешную душу....
             
49. Ленин В.И. О кооперации //Поли. собр. соч., т.45, с.373.
50. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т.1, с.441.
51. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т.35, с.206–210.
52. Там же, т.38, с.411.
53. Там же, т.44, с.390–391.
54. В поэме «Василий Теркин» А.Т. Твардовский ставил этот вопрос от себя еще более прямо, чем он выражен в строках эпиграфа:


«Я ж как более идейный, – говорит о себе несколько выше автор, – был там как бы политрук». Но как можно было избежать мучительных сомнений и колебаний, если этот «как бы политрук» был выходцем из небогатой крестьянской семьи, жившей на Смоленщине и раскулаченной советской властью?
55. О.Дмитрий Дудко. Из мыслей священника о Сталине //
Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи. М.: Новая книга, 1996, с.734.
56. Антипенко Л.Г. Ум и воля полководца. Сталин в области пограничных явлений. М.: Век книги, 1999.
57. В книге «Ум и воля полководца» оценка личности Сталина
снова дается с позиции принципа абсолютного различия между
добром и злом. Абсолютное зло выступает здесь в личине сатаны,
противостоящего Богу. Но было бы грубой ошибкой не проводить
различия между тем, что называют сатанизмом, и тем, что
фигурирует под названием демонизма. (Демона, например, в
художественных произведениях Пушкина или Лермонтова, мы
вовсе не воспринимаем как сатану).
Сталина как демоническую личность мы не относим к категории добрых людей, ибо соответствующий этой личности уровень нравственности далеко отстает от уровня подлинного добра. Но сталинский демонизм никоим образом нельзя смешивать с сатанизмом, или бесовщиной.
«Демонизм» и «сатанизм», – писал И. А. Ильин, – не одно и то же. Демонизм есть дело человеческое, сатанизм есть дело духовной бездны. Демонический человек предается своим дурным страстям и может еще покаяться и обратиться; но человек, в которого, по слову Евангелия, «вошел сатана», одержим чуждой, внечеловеческой силой и становится сам человекообразным дьяволом. Демонизм есть преходящее духовное помрачение, его формула: «жизнь без Бога»; сатанизм есть полный и окончательный мрак духа, его формула: «низвержение Бога»» (Ильин И.А. Наши задачи, тт.1 и 2, М, 1992, т.1,с.65).
Следовательно, демонический человек не лишен возможности восходить по ступеням добротолюбия вверх к Всевышнему, но человекообразный сатана – никогда. Вот где коренится ответ на вопрос, почему в сталинскую эпоху быстро уменьшалось отчуждение власти от народа. (Такой процесс снятия отчуждения был бы, конечно, невозможен при власти тех, кто исповедовал формулу «низвержение Бога». А к ним относились почти все представители «ленинской гвардии» во главе с самим Лениным и Троцким).
58. Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР.
Л., 1997, с. 16.
59. Там же, с. 16–17.
60. Там же, с. 17.
61. Флоренский П.А. Предполагаемое государственное устройство в будущем //Соч. в 4-х томах, т.2, М.; Мысль, 1996, с.647–681.
62. Там же, с.651–652.
63. В математическом представлении переход к такой компоненте времени соответствует определенной геометрической операции на комплексной плоскости. Там координатные оси – вещественная и мнимая – обмениваются местами. Такое преобразование, как временн?й длительности, так и пространственной протяженности является более радикальным, нежели формальная подмена параметра времени параметром пространства в четырехмерном пространственно-временном многообразии.
64. Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Творением добра и правды. М., 1993, с.З.
65. Вернадский В.И. Из письма к В.В. Водовозову //Вестник АН СССР, 1983, N1, с.123.
66. Там же, с. 124-125.
67. Этот закон является аналогом открытого Вернадским принципа постоянства конгломерата жизни в земной биосфере. Принцип гласит: «Условия, определяющие первое появление жизни на Земле, те же, которые определяют создание или начало биосферы на нашей планете». (Вернадский В.И. Живое вещество и биосфера. М.: Наука, 1994, с.451). Цитата Флоренского приводится по материалам круглого стола: «П.А.Флоренский глазами наших современников» //Вопросы истории естествознания и техники, 1990, N2, с. 134.
68. Общая эволюционная линия, которую исследовал Ефремов, характеризуется некоторой цикличностью, т.е. периодическим чередованием подъемов и спадов, соответствующих мелким и крупным катастрофам. На эволюционной диаграмме, вычерченной Ефремовым, выделяется период времени, расположенный между 1998 и 2005 годами. Он знаменует собой перелом в судьбе человеческой цивилизации. Войны и катастрофы... и, в конце концов, может быть, радикальный отказ от способа жизни, навязанного народам капиталистической системой.
69. Переписка П.А.Флоренского с В.И.Вернадским // Сб. «Грезы о Земле и Небе. Антология русского космизма». СПб., 1995, с.118.
70. Земную биосферу иногда называют не биологической, а сверхбиологической, системой, но этим не отрицается тот факт, что она является живым целостным организмом. Она удовлетворяет антиэнтропийному признаку как существенному свойству, присущему всякой живой системе. Признак этот, как уже указывалось выше, состоит в способности системы накапливать свободную энергию и расходовать ее в соответствующих макроскопических процессах (целенаправленная физическая работа, органический рост и размножение особей, консервация органических остатков и т.п.). «Логически, – писал Вернадский, – может быть выявлен и третий вывод, характерный для явлений жизни в биосфере, – вывод, что в ограниченной определенной области, резко отделенной от остальной части планеты, в особой земной оболочке, которой является биосфера, характеризуемая необратимыми процессами, жизнь будет увеличивать, а не уменьшать с ходом времени свободную энергию этой оболочки». (См.: Вернадский В.И. Живое вещество и биосфера. М.: Наука, 1994, с.487).
71. Закон возникновения и устранения дисбаланса психодуховной энергии как в сообществах животных, так и в социальных организмах, тесно связан с эволюционным принципом, известным под именем американского ученого Д.Д. Дана. Вернадский придавал большое значение этому принципу при изучении вопроса о переходе биосферы в ноосферу – в сферу разума. Он, в частности, писал: «Младшие современники Ч. Дарвина – Д.Д. Дана (1813–1895) и Д. Ле-Конт (1823–1901), два крупнейших североамериканских геолога (а Дана к тому же минеролог и биолог), выявили еще до 1859г. эмпирическое обобщение, которое показывает, что эволюция живого вещества идёт в определенном направлении. Это явление было названо Дана «цефализацией», а Ле-Контом «психозойской эрой»». (См.: Вернадский В.И. Живое вещество и биосфера. М.: Наука, 1994, с.548.).
    Смена ночной и дневной эпох в мире биосферной эволюции происходит из-за того, что процесс цефализации протекает неравномерно, характеризуется резкими скачками. «Дана указал, – поясняет этот момент Вернадский, – что в ходе геологического времени, т.е. на протяжении двух миллиардов лет, по крайней мере, а, наверное, много больше, наблюдается скачкообразное усовершенствование – рост центральной нервной системы, начиная от ракообразных (на которых эмпирически и установил свой принцип Дана) и от моллюсков (головоногих) и кончая человеком» (там же, с.548).
72.  В обширной статье «Иконостас» Флоренский представил детальнейший анализ обратного хода времени, фиксируемого ночным сознанием иногда совершенно недвусмысленно. Подытоживая этот анализ, он писал: «Таким образом, в сновидении время бежит навстречу настоящему, против движения времени бодрственного сознания. <...>. Таково вообще внутреннее время органической жизни, направляемое в своем течении от следствий к причинам-целям. Но это время обычно тускло доходит до сознания». (См.: Флоренский П.А. Соч. в 4-х томах, т.2, М.: Мысль, 1996, с.426).
73. Флоренский П. А. Первые шаги философии //Соч. в 4-х томах, т.2, М: Мысль, 1996, с.74.
74. Ночная душа, представленная в поэзии Тютчева, полнится символическими сновидениями. В ее таинственных глубинах зарождаются пророческие предвидения будущих событий, не связанных непосредственно с событиями «текущего момента».
    Настроение этой ночной души наиболее ярко выражено в стихотворении Тютчева «О чем ты веешь, ветер ночной», где есть такие строки:


75. Священник Павел Флоренский. Первые шаги философии. Из лекций по истории философии, вып.1. Сергиев Посад, 1917.
76. Если попытаться дать развернутую характеристику категории стоимости и других центральных понятий политэкономии, надо иметь в виду следующее. Научные разработки школы организационного производства посвящены, как видно, не только решению прямой задачи – налаживанию кооперативного дела. В них содержится арсенал понятий естественнонаучной политэкономии, основы которой разработаны в России С.А. Подолинским. Центральное место в естественнонаучной политэкономии занимает, конечно, категория стоимости.
    Некогда А.Смит в своей книге «Исследование о природе и причине богатств народов» поставил вопрос о едином подходе к исчислению материальных благ людей, приобретаемых в ходе их трудовой жизнедеятельности. Для проведения такого исчисления – по типу решения школьной арифметической задачи с наполнением водой бассейна – надо было составить некоторый баланс доходов и расходов, приобретений и трат, сбалансировать, говоря бухгалтерским языком, дебит и кредит. Так он пытался составить уравнение, которое позволяло бы все блага, помещённые в левую часть уравнения, свести к величине, стоящей в его правой части – стоимости товаров и товарных услуг. (В терминологии Смита стоимость фигурирует просто под названием «цена»).
    Смиту предстояло придумать некую общую «субстанцию», количественное выражение которой и составляло бы стоимость. Такую меру стоимости он стал соотносить с трудом, с трудовыми затратами. В связи с этим он привлёк внимание к таким политэкономическим категориям, как труд и капитал, прибыль (на вложенный капитал), земельная рента и т.п.
Так английский ученый подошел и к вопросу о прибавочной стоимости. Но разрешить он его не смог. Трудность, с которой столкнулся А.Смит, а затем Д. Рикардо и другие экономисты, состояла в том, что они не смогли объяснить явление дисбаланса величин, вызываемого прибавочной стоимостью. Эта трудность была легко преодолена в солярной модели экономики С.А. Подолинского. В ней недвусмысленно указано, что всеобщей субстанцией стоимости выступает не физический труд как таковой (это ведь просто бессмыслица!), а то, что лежит в его основе – энергия солнечного излучения. Сегодня мы к этому должны добавить, что вовлекаемая в трудовую деятельность солнечная энергия принимается в качестве субстанции стоимости вместе с ее количественным и качественным (антиэнтропийным) показателями.
77. Чаянов А.В. Избранные произведения. М., 1989, с. 186.
78. Чемберлен Х.С. Арийское миросозерцание. М, 1995.
79. Священник Павел Флоренский. Смысл идеализма. Сергиев Посад, 1914, с.94.

                                             О солидарности в современной России

   Прежде всего, зададимся вопросом: зачем извлекать вновь из небытия уже полузабытую категорию солидарности, почти изгнанную с обложек не только общественно-политических изданий, но и даже научных? Читатель, чуткий к новейшим «демократическим» веяниям, возможно, легко придет к мысли, что вышла она из обихода «по праву», коль скоро не касается эта категория «наиболее достойного» для современной публики предмета –частного интереса. И, быть может, даже упрекнет автора в анахронизме. Ведь идея солидарности взывает к взаимопомощи, к коллективности и к совместному действию, тогда как не должен ли каждый в согласии с «современными» либеральными ценностями помогать себе сам (и лишь только – себе)? «Да и где вы найдете в сегодняшнем мире солидарность?!» – последует, скорее всего, риторический вопрос-возражение. Не потому ли, мол, и в современной науке – в том числе в социологии – солидарность [оказалась] в ряду ... «невостребованных теоретических понятий», что справедливо фиксирует С.Ю. Барсукова (1), хотя у этого понятия как будто давняя и вполне респектабельная научная предыстория в трудах Конта и Дюркгейма, Ковалевского и Кропоткина, Сорокина и многих других ученых. Однако такое положение противоречит актуальной потребности в осмыслении социальной сплоченности и действенной групповой идентичности, которая определенно ставит тему солидарности в России в повестку дня: «Причины этого довольно ясны, – указывает тот же автор, С.Ю. Барсукова, – множественность разрывов социальной ткани обусловила поиск основ ее регенерации.
    Впечатляет многообразие солидарных проявлений в системе общественных действий – от эмоциональной взаимной поддержки смирившихся до протестной активности борющихся» (2). К существенному вопросу о происхождении «разрывов» ткани, социального «протеста» или моральной капитуляции мы еще вернемся ниже. А пока отметим, что из множества известных определений интересующей нас категории, пожалуй, наиболее удачное также принадлежит процитированному выше исследователю: «Солидарность – особый тип социального взаимодействия, при котором моральное долженствоваиие переводит ресурс идентичности в плоскость реальной деятельности, выдвигая на первый план надличностные предпочтения» (3).     Работа упомянутого социолога своим подходом представляет собой скорее приятное исключение на фоне пока редкого в нашей стране научного обсуждения темы солидарности. (Нечастого – и за рубежом, где за много лет вышло в свет по ней лишь 2–3 книги и единичные статьи). В прочном отторжении последней в течение 20 лет, как в капле воды, отражаются господствующие в мире ценности либеральных «элит», вопреки всем их уверениям в полной деидеологизации познания.
       Не затем ли отброшена идея солидарности и нашими либералами, чтобы многочисленные, не сложившиеся воедино, «рядовые» частные интересы, оставались навсегда неудовлетворенными в силу своей слабой репрезентации в общественных институтах? Не усматривается ли также в ее замалчивании превентивная акция против всякого коллективного протеста в обстоятельствах, когда оснований для него более чем достаточно? Ведь если нет надлежащего понятия, то его содержание автоматически элиминируется из нашего образа реальности, и потому пока «нет слова» – не будет и дела. Не отсюда ли те ценностные фильтры, если не прямые заслоны, к уяснению проблемы и ее актуальной значимости, которые надежно обеспечиваются нормами либеральной «политкорректности», ее элитарным снобизмом, зачастую недалеким от «социально-расовых» идей? (4). 
     Нынешняя Россия находится как будто на руинах не только идеи социальной солидарности, но даже и минимального общенационального единения. Структуры и ценности, скрепляющие общество в целое, стремительно размываются, что представляет собой прямую, еще небывалую, угрозу его безопасности. Особый риск в этом отношении несет с собой теоретический и практический разрыв с коллективистскими и солидаристскими традициями нашей истории, замещение их социал-дарвинистской философией, которая навязывается обществу либеральными фундаменталистами. Пока не станет солидарность признанным руководящим принципом, не явится и реальное сплочение, но будет усиливаться дезинтеграция значимых групп и институтов, как это уже наблюдается два десятилетия. Кому непосредственно выгодны проистекающие отсюда атомизация индивидов и социальный хаос, – догадаться несложно. Списки владельцев крупнейших состояний мира, возникших внезапно «из воздуха» и без каких-либо достижений, множатся в прогрессии к миллионам разоренных и ушедших в вечность сограждан. А катализатором процесса выступает размывание всех связывавших и защищавших людей структур и институтов, включая ослабление опор государственности. В отсутствие сплочения в обществе открывается простор для деструктивных элементов, для выброса энергии социального хаоса и дестабилизации жизни.
     Но не входит ли подобная деградация «социальности», подрыв общественной сплоченности в России в стратегические цели не только местных борцов с коллективистскими тенденциями, но и тех, кто стоит за ними? Если входит, тогда происходящее сокрушение солидаристской мотивации – вернейший путь к упразднению нашей цивилизации, которую она сплачивала тысячу лет. А ее восстановление тогда, напротив, есть прямой путь к укреплению Отечества перед лицом вызревающих грозных опасностей. Солидарность таит в себе самый мощный в истории человечества социально-психологический ресурс, способный мобилизовать группу, массы или целый народ во имя настойчивого осуществления общих целей и интересов. И от того, удастся ли задействовать этот ресурс, будет зависеть очень многое в ближайшие годы. Все успехи нашей страны в прошлом и ее безопасность основаны на нем. «Конкурентоспособность сделали лозунгом дня, о ней мы слышим постоянно», – подчеркивают С. Батчиков и А. Нагорный, – «но может быть пришло время вспомнить, что солидарность гораздо более эффективная форма человеческого общежития, что многократно было доказано российской историей в моменты великих испытаний?» (5).
 В прошлой России нормы сострадания, сочувствия, взаимопомощи были частью повседневности. Например, в малоурожайные годы крестьяне делили продукт не по трудовому вкладу, а уравнительно – «по едокам», или соседской общиной воздвигали дом слабейшим, вскапывали им огород. В не столь давние времена сокращения продовольственных ресурсов страны вызывало их распределение по карточкам или талонам. Важную роль в поддержании жизни играли также родственная, соседская, товарищеская помощь. Подобные практики, используемые и на нашей памяти, могли сохранить народ, живущий в крайне суровых и нестабильных географических условиях. В не меньшей степени это остается справедливым и сегодня, хотя уровень сплоченности ныне снизился до критической отметки. И ослабевшие скрепы уже с трудом удерживают даже слабое подобие общественного единства. Самоотождествление граждан с широкой социокультурной и этнополитической общностью и духовными ценностями как собственным миром веками являлось и остается условием массовой солидаристской практики. «Раньше думай о Родине, а потом о себе», «сам погибай, а товарища выручай», – это были мотивы реального сплочения.
   Целенаправленное разрушение национальной культурной традиции, с которым мы сталкиваемся два десятилетия, и преднамеренное перечеркивание исторического опыта нашего народа, породили острый кризис коллективной идентичности. Его не в состоянии компенсировать смутная риторика «россиянства», ибо для всех очевидно, что разрушение русского цивилизационного пространства и распыление тела нашего народа по постсоветским диаспорам состоялось с опорой, именно, на периферийные антироссийские «этнонационализмы». Пользуясь памятной метафорой Режи Дебре, в них можно усмотреть, поистине, «малый мотор», запустивший не только распад СССР (большой России), но и продолжающийся процесс ослабления нынешней государственности. И точно так же ясно, что пробуждению «национальных чаяний» (зачастую с явно выраженными русофобскими мотивами) активно способствовали правящие круги Запада, начиная со времен СССР и заканчивая нынешними. Хотя на волю «джин» этнополитической мобилизации был непосредственно выпущен отечественными неолиберальными подрывниками нашей державы. Ими и опекается до сих пор. Местным этническим элитам вменяется в достижение современной эпохи развитие их «национального самосознания», что зачастую прямо-таки восхищает либеральные СМИ. В то же самое время отстаивание культурной самобытности и защита национальных традиций русского народа встречаются теми же самыми кругами сплошь и рядом в штыки. Более того, бросается в глаза, что ими ныне направленно формируются комплексы «исторической вины» русских за якобы имперское (а также – тоталитарное, экспансионистское, рабское, враждебное свободе и т.д.) прошлое. Зачем это делается, установить нетрудно, обратившись к целому тому чудовищных суждений отечественных либералов о русских людях («Либералы о народе»).
     Так, В. Новодворская, заявляет нам, что «русская нация – раковая опухоль человечества» (6). А раковые опухоли вырезают, не так ли? Ее единомышленник В. Панюшкин поддержал Новодворскую следующим образом: «Всем на свете стало бы легче, если бы русская нация прекратилась». Он даже позволил себе сравнить наш народ с «бешеной собакой» (7). (Читая тексты некоторых экс-вице-премьеров, найдем точно те же мотивы). Вот это и есть заветная эзотерика, сокровенное кредо фанатиков от реформизма, простимулированное их счетами и недвижимостью на Западе. Русская цивилизация обладает стойкой духовной солидаристской традицией, которая коренится в первую очередь в русском Православии и, во вторую очередь, – в советском социализме, также оставившем мощный исторический след не только национального, но и мирового значения. Искоренить этот след не смогли даже самые радикальные «преобразователи», хотя они породили тяжелую болезнь духа в нашей стране, которую можно определить как синдром иммунодефицита любви и товарищеской солидарности. Для этого синдрома характерны утрата сочувствия к себе подобным, паралич способности к сопереживанию их бедствий, невиданное со времен гражданской войны ожесточение сердец.
   Несомненным источником и эпицентром этого опасного эпидемического процесса стала либеральная элита с ее ультразападническими и вместе с тем «контркультурными» установками (в самом широком смысле слова). Сотрудник «Горбачев-Фонда» д.и.н. В.Д. Соловей, возможно, яснее других, фиксирует полный разрыв солидарности преобразователей с собственным народом и одновременно с нравственным минимумом: «Непредвзятый наблюдатель нравов и этоса правящего сословия России без труда обнаружит, что в отношении отечественного общества оно осуществляет (осознанную или бессознательную) операцию антропологической минимизации и релятивизации. Проще говоря, не добившиеся успеха – а таких в России подавляющее большинство – для элиты не вполне люди, а возможно, даже и совсем нелюди. Отношения между богатыми и остальными в России не могут быть описаны и поняты в категориях социального и культурного отчуждения и вражды, речь идет о большем – отношениях имеющих общий антропоморфный облик, но фактически двух различных видов живых существ...» (8).
    Итак, согласно четко сформулированной неолиберальной точке зрения, в обществе различаются люди и «нелюди» как два биологически разных вида. Это – не что иное, как социально-расовый подход к народным массам, доходящий на практике до настоящего шовинизма «имущих» – к «неимущим». И действительно в ряде источников указывается на недвусмысленное намерение элитариев «сжать людскую массу» во много раз, выморив ее. Так, д.и.н. Владимир Кузнечевский в своем выступлении по радио сообщил: « На этом совещании [ведущих либеральных экспертов – А.С.] приводились такие цифры: России достаточно иметь 50 миллионов жителей на ее территории, а 150 миллионов – это слишком много. Некоторые из этих людей и сейчас заседают в Совете Федерации, более того, они там являются председателями комитетов» (9). До «председателей» еще более радикальные директивные цифры, как мы прекрасно помним, озвучили руководящие деятели Запада, вдохновители преобразований, начиная с М. Тэтчер, М. Олбрайт и др., предложившие сократить наш народ до 15-20 миллионов человек. «Они, конечно, стараются обойтись без грубых слов, –пишет журналист А. Минкин. – Вместо «люди сдохнут» говорят «население сожмется». Вместо «умрут люди» – «умрут профессии». И все же за «красотой» своих выражений они, видимо, чувствуют что-то людоедское. И потому иногда оговариваются, мол, «мои рассуждения жестоки, но ничего не поделаешь, другого выхода нет» (10).   Демографические хищники, рассматривая своих сограждан как только нежелательных конкурентов у «трубы», надеются на скорейшее и максимальное их «устранение» из реальности, чему способствует хорошо организованная «потребительская диета». Россия по потреблению продуктов питания из десятки самых «сытых» стран опустилась ниже среднемирового уровня – до 2505 ккал (на 47-е место), а для необеспеченной части населения даже до – 1500-1600 ккал. В последнем случае подсчеты показывают, что такой уровень питания пенсионеров уступает пайку военнопленных, которые находились в СССР в лагерях времен Великой Отечественной войны.
     За прошедшие 13 лет с карты Российской Федерации исчезли 11 000 сел, 290 городов. Еще 13 000 деревень на картах значатся, но остались без жителей. Каждый день в России исчезает по две деревни, что в год составляет небольшую область. Только за первые три года преобразований – с 1992 г, по 1994 г. – одних лишь мужчин, видимо, от радости «освобождения» умерло 12 млн. (!) человек, о чем невозмутимо сообщает горячая сторонница реформ академик Т. Заславская (11). (Потоки вынужденной миграции из СНГ вскоре прикрыли такую рекордную потерю для мирного времени). Сегодня миллионам сограждан, которые оказались выброшенными за борт либерального «прогресса», предоставляется возможность лишь «свободно» вымирать. Корни проблемы – в разрыве квазиэлит с идеей солидарности, в систематическом подавлении ими просоциальных, коллективистских ориентаций и в распространении отсюда экстремальной аномии. В атаке на механизмы социального сплочения вплоть до девальвации их предельных смыслов и подрыва даже материальных основ солидарности видится стержень либерального демонтажа российской традиции, а вместе с ней и самого народа. Глубоко прав С.Г. Кара-Мурза, который поставил следующий социальный диагноз распада: «За двадцать лет демонтирован, «разобран» главный деятель нашей истории, создатель и хозяин страны – народ. Все остальное – следствия. И пока народ не будет вновь собран, не вернет своей памяти, разума и воли, не может быть выхода из этого кризиса. Не кризис это, а Смута, особая национальная болезнь, которая нефтедолларами не лечится. <...>. В народе, в отличие от населения, люди, семьи, общности связаны так, что «целое больше суммы частей». Здесь возникает мнение народное, народная сила, которых нет даже в сотнях миллионов «свободных индивидов», они – как куча песка» (12).
   И результаты демонтажа и «десолидаризации» налицо: «...Мы видим, что у нас нет общественного мнения. Более того, мы получаем наглядно понимание того, почему его у нас нет. Ведь общественное мнение возникает из общих задач, общих целей, общего дела. Но в России сейчас ни перед кем не стоит общих задач, никто не преследует общих целей, никто не делает общего дела» (Г. Малинецкий, А. Подлазов (13)). Если, конечно, не считать «делом» – «проедание» и расхищение исторического наследства. И, если не преодолеть атомизацию общества, которая зафиксирована множеством исследователей, она сулит в самом скором времени распад основополагающих государственных институтов. Хуже всего, как явствует из очень многих свидетельств элитных деятелей, деятели эти либо смирились с неизбежностью краха России, либо даже рассчитывают на обогащение в процессе ее разрушения. Состоявшаяся деиндустриализация страны, актуальные приватизационные маневры вокруг остатков ВПК и высокотехнологичных отраслей, демонтаж науки и образования неминуемо пролагают дорогу к упразднению российской государственности. Лишь очищение элит от активистов разрушения, отказ от приватизационного фетишизма, восстановление в правах государственного сектора в экономике (при сохранении ее многоукладности) может гарантировать защиту общесоциальных интересов. В идейно-духовной сфере необходимо, во-первых, покончить с апологией крайнего индивидуализма, с программной конкурентной войной «всех против всех» – войной, фактически не знающей правил и ограничений. А, во-вторых, в безусловном возрождении нуждаются коллективные, просоциальные ценности вместе с руководящими идеями социальной справедливости и взаимопомощи сограждан. Как убедительно показали И.А. Гундаров, Л.Г Антипенко и многие другие, именно индивидуалистический духовно-ценностный СПИД (утрата совместных смыслов деятельности) выкашивает человеческие жизни в России не меньше, но даже больше, чем распространившаяся в нашем обществе массовая нищета.
     Для нас сегодня выбор солидарного типа дальнейшего развития – не некий привходящий эпифеномен, но, пожалуй, единственный путь уцелеть и укрепиться перед лицом надвигающейся мировой бури, выполнив одновременно свое историческое призвание. Вопреки крайней аномии и проповедям либерального агитпропа этика самоограничения, зачастую жертвенный потребительский аскетизм, уважение к труду и знанию все еще составляют живую часть русской традиции, ослабленную, но до конца не выбитую. Мы ещё живы как народ лишь постольку, поскольку удается сохранить остатки солидарности, как национальной, так и социальной. Вместе с тем, хорошо известно, что без минимума солидарности ни одно общество вообще не может сохраниться. И точно так же ясно, что одного подобного «минимума» в специфически суровых условиях России недостаточно ни для индивидуального выживания, ни для национально-государственного самосохранения. Лишь при наличии многоуровневой системы взаимной поддержки в условиях достаточно крепкого социального государства можно гарантировать жизнеобеспечение миллионов людей как в зонах рискованного земледелия, так и на обширных территориях, где большей частью господствуют предельно низкие температуры. Без этой поддержки, как на локальном, так и на общегосударственном уровне, даже физическое сохранение нашего народа в самой крупной северной стране невозможно, о чем свидетельствует возникшая вследствие реформ глубокая депопуляция (14).
  Анализ эволюции человеческой солидарности позволяет реабилитировать наиболее продуктивные ценности прошлого и выявить дополнительные ресурсы общественной интеграции. Либеральный подрыв солидарного сознания хотя и нанес огромный ущерб нашему обществу, не смог полностью искоренить утвердившиеся в нем за тысячу лет представления о добре и зле. Об этом свидетельствуют не только опросы, но и сама практика повседневной жизни. Как показывает социология российских реформ, едва ли не половина россиян обеспечивает ныне свои жизненные нужды, опираясь на «коллективную модель выживания». Она предполагает внерыночный обмен услугами и продуктами домашнего хозяйства между знакомыми, друзьями и родственниками: «Так, почти 40% опрошенных занимались индивидуальной трудовой деятельностью – шили, ремонтировали квартиры, чинили машины и т.д. Причем часто такие услуги оказывались знакомым не за деньги, а за другие услуги. Эта межсемейная взаимоподдержка, причем не на селе, а в крупных городах, оказалась важной для 22% опрошенных» (И. Демина (15)).
     Такие, реально сохранившиеся солидарные, кооперативные связи составляют существенный социальный базис возрождения общества. Возвращение на этой основе к философии общего дела (не в фёдоровском, конечно, а в социокультурном смысле), восстановление в правах попранной ныне идеи справедливости, возврат к принципам взаимопомощи и поддержки слабых есть тот минимум, без которого сегодня даже сохранение российского общества уже невозможно, не говоря о необходимом его развитии. Задача активизации общественной мысли и действия в этом направлении назрела и перезрела. Давно пора сойти с очевидного пути в национальное небытие. Это можно сделать, лишь воскрешая все многообразие социальной солидарности. Единение и силы в свою очередь могут явиться только на основе нового солидарного проекта, способного возродить коллективный и конструктивный смысл нашей истории.

Литература. Примечания

1. Барсукова С.Ю. Солидарность участников неформальной экономики (на примере стратегий мигрантов и предпринимателей) // Социологические исследования, №4, 2002, с. 3.

2. Там же.

3. Там же, с. 6.

4. Сокрытие истины производится, прежде всего, методом использования имен-масок. С. Батчиков и С. Кара-Мурза так характеризуют его воплощения: «Наш ум заполнили ложными именами, словами, смысл которых менялся и искажался до неузнаваемости. Говорили «демократия» и расстреливали парламент. Говорили «священная собственность» – и воровали сбережения целого народа. Говорили «права человека» – и делали людей абсолютно беззащитными против подонков и хамов, захвативших деньги и власть». Сверх всего сказанного, фактическая «цензура накладывалась и на иностранных экспертов, которые выражали, даже в самых корректных терминах, сомнение в доктрине реформ» (Батчиков С. и Кара Мурза С. Доклад «Неолиберальная реформа в России», Гавана, 2005). Особый вклад в сокрытие истины внес язык отечественной «политкорректности». Безо всякой явной цензуры он сумел уже скрыть немало существенных изъянов нашей жизни или (в иных случаях), по крайней мере, нейтрализовать их привычный ценностный смысл.

5. Батчиков С., Нагорный А. Совесть и интеллект // Сайт «Кризис России», М, 2006,
http://www.rus-crisis.ru/modules.php?op = modload&name = News & file = article&sid = 1529

6. Там же, с. 11.

7. Либералы о народе. М., «Европа», 2006, с. 10, 25.

8. Соловей В. Д. Русская история: новое прочтение. М., 2005, с. 295.

9. Программа «Гость студии «Народного радио»», 15.02.2006
– Демографическая ситуация в России. Сайт радиостанции
НР – http://www.narodinfo.ru/program/26318

10. Минкин А. Молодые людоеды // Носорог, № 1, 2004. http://nosorog.org/cgi-bin/statyipk.pl?nm=1089173837.

11. Академик-социолог Татьяна Заславская. «В свое время она, будучи депутатом Верховного Совета, входила в окружение Сахарова и активно помогала развалу СССР. Так что она знает всю «политкухню» изнутри. В год 20-летия перестройки Т.Н. Заславская дала пространное интервью на тему – от чего мы ушли и к чему пришли. «За три года самых радикальных реформ,– сказала она, – за счет повышения уровня смертности умерли 12 миллионов мужчин (1991–1994)!». Севрюков Н. Обыкновенный фашизм //
http/www.homeru.com/news/articles/view/71/1305.html

12. Сергей Кара-Мурза. В сражении «совков» и «новых русских» проиграли все // Газета «Наше время», №6,2006. См. также: электронный вариант публикации в Интернете на Официальном сайте Сергея Глазьева: http://www.glazev.ru/ssociate/1855/.

13. Г. Малинецкий, А. Подлазов. Ученых ведут на заклание // Новая газета, №38, 25 мая 2006.

14. Кожинов Вадим. Можно ли жить по-европейски в русский мороз?//Журнал «Фактор» № 1, 2000 г.

15. Демина Ирина. Ловушка бедности. Как мы обходимся без денег // Учительская газета, № 36, 2002.


Содержание
Уведомление читателя…………………………………
3
Предисловие……………………………………………
6
§1. О грядущей «тепловой» смерти буржуазно-капиталистической цивилизации..................................

9
§2. Российский отказ от капиталистического миропорядка…………………………………………………….

16
§З. Истоки и развитие кооперативного движения в России…………………………………………………..

22
§4. Финансово-экономическая диверсия в России…..
27
§5. Революционная расправа с идейным строем кооперативного социализма……………………………

35
§6. Историческое значение сталинской эпохи. Духовные сдвиги в пространстве и времени………………………

39
§7. Духовные и природные основания экономического волеизъявления России………………………………...

46
§8. Кооперация и биосферный опыт хозяйственного жизнестроения………………………………………….

51
Заключение……………………………………………...
59
Литературные источники. Примечания (Endnotes)….
62
Приложение…………………………………………….
75

* Социализм национал-шовинистический строится по расистской идеологии «богоизбранного» народа, возносящего себя, в своей бесовской гордыне, над всеми остальными народами с тем. чтобы подчинить их своему господству. Его разновидностью и является социализм космополитический, который выдаёт себя за нечто другое, выступая в завуалированной интернациональной форме. Что же до национального социализма, то он представляет собой идеологию национального равновесия, согласно которой нет людей без роду и племени: каждый человек принадлежит своему этническому роду, и каждый род является частью всего земного человечества
**«Синергия» (рел.) — духовная связь людей, определяемая Божественной благодатью.

Мы не отождествляем, конечно, погрязшую в космополитизме коррумпированную партноменклатуру с многомиллионным отрядом рядовых членов партии. Среди них было и остаётся немало честных работников, отстаивающих интересы трудового народа.
**** В этом, между прочим, заключается одна из причин развала экономической системы Советского Союза.