|
|
Мифы о Сталине: достоверность и вымыслы, правда и ложь
МИФЫ О СТАЛИНЕ:
ДОСТОВЕРНОСТЬ И ВЫМЫСЛЫ, ПРАВДА И ЛОЖЬ
Антипенко Л.Г.
§1. Мифологическая форма политической борьбы вокруг личности Сталина
Почему до сих пор не утихает острая политико-идеологическая борьба по вопросу об оценке государственной деятельности И.В. Сталина? Кажется, в истории не найдётся другой такой крупной общезначимой фигуры, вокруг которой создавалась бы столь обширная мифология, пронизанная стремлениями внести дополнительный вклад в дело разоблачения «культа личности». Что же аккумулировала в себе эта мифическая личность? На этот вопрос нам отвечает множество сочинений на заданную тему, где Сталин предстаёт как Сталин-оккультист [1], Сталин-антисемит [2], «дубовый примитив» [3; 246], Сталин – фигура, за спиной которой стояли отечественные и иностранные капиталисты, финансировавшие российских революционеров [4], Сталин – из того же разряда диктаторов-фашистов, к которому принадлежали Муссолини, Франко, Гитлер [5]. Особенно много мифов нездорового свойства циркулирует вокруг темы «Сталин и творческая интеллигенция». В эту тематику оказалась вписанной книга с заглавием «Гитлер и Сталин», изданная как очередной том сочинений И.А. Ильина [6].
Поскольку Иван Александрович Ильин (1882–1954) является незаурядным русским мыслителем (публицист, философ, социолог, художественный критик), на его высказывания о Сталине стоит обратить особое внимание, так как в них наиболее ярко отражается сущность антисталинской мифологии и её истоки. Приведём два суждения Ильина, взятые из двух его статей 1940–1941 годов «Сталин как политик» и «Сталин как личность». В первой из них говорится: «Весь мир должен непременно отдавать себе отчёт в политических методах этого человека. Сталин как политик поклоняется марксизму в его революционном толковании. Разумеется, он и сам старается заниматься теорией марксизма. Но это ему мало удаётся: недостаёт образованности и тренированного мышления. Да и в этом его сила. Сталин как политик – мастер политики; он владеет изощрённым искусством отвоёвывать на деле успехи у обстоятельств» [6; 45]. Если выразиться несколько проще, то сказанное автором означает: политической стратегии у Сталина не было; он плыл по воле обстоятельств, подчиняя их себе на свою пользу. Во второй статье читаем: «Нас интересует не партийно-политическое искажение или приговор этому человеку, мы стремимся к пониманию сущности этой личности. Мы располагаем для этого целой литературой, большей частью из левых кругов и не имеющей никаких расхождений по смыслу. Некоторые из авторов были ближайшими сотрудниками Сталина и знали его в течение многих лет» [6; 49].
«Никаких расхождений по смыслу» означает: по тому смыслу, который рскрывается так: «Из всей западноевропейской культуры русский диктатор знает лишь Карла Маркса в кавказской интерпретации. Всё остальное, в том числе науку, культуру, и особенно христианскую церковь, он презирает как буржуазное и капиталистическое вырождение и ждёт не дождётся мировой революции, которую собирается возглавить» [6; 52]. Такая оценка личности Сталина кому-то может показаться даже в чём-то правдоподобной. Ивана Александровича Ильина соблазнила она потому, что исходила, в данном случае, не из тех эмигрантских кругов – монархистов и февралистов, которые потерпели обиду от революции 1917 года,– а от тех, кои «были ближайшими сотрудниками Сталина и знали его в течение многих лет». Как не поверить? Ильин, к сожалению, не смог уяснить себе, что та «целая литература», из которой он черпал сведения, была создана троцкистами, т.е. теми самыми деятелями, которые жаждали мировой революции и которых Сталин и отстранял от власти, поскольку надо было решать иную задачу – задачу построения социализма «в одной отдельно взятой стране». А ведь только успешное решение этой задачи позволило Советскому Союзу одержать победу в Великой Отечественной войне. Но Сталин и после войны в глазах Ильина остался всё тем же (см. его статью «Значение Сталина» [6; 415]). На примере Ильина можно видеть, сколь мощное влияние на умы людей оказывала и до сих пор оказывает антисталинская мифология, практикуемая врагами социалистического уклада жизни, налаженного в Советском Союзе в годы правления Сталина.
Однако прислушаемся к голосам и с другой стороны. Посмотрим на свидетельства тех крупных исторических деятелей, которые знали и судили о Сталине по его реальным делам, а не по мифическим измышлениям. Американского президента Франклина Рузвельта и английского премьер-министра Уинстона Черчилля никак нельзя отнести к числу тех людей, которые имели бы основания питать симпатии к Сталину и к возглавляемому им Советскому Союзу. Однако присмотримся к тому, что они поведали миру. Вспоминая о Тегеранской конференции, о беседах со Сталиным, Рузвельт писал: «Международные отношения мы обсуждали с точки зрения широких общих задач, не входя в подробности… На конференции в Тегеране мы сосредоточили внимание на основополагающих принципах, которые должны обеспечивать безопасность, благополучие и достойный уровень жизни всем людям в больших и малых странах.
Выражаясь простым языком, я отлично поладил с маршалом Сталиным. Этот человек сочетает в себе огромную непреклонную волю и здоровое чувство юмора; думаю, душа и сердце России имеют в нём своего истинного представителя. Я верю, что мы и впредь будем отлично ладить и с ним и со всем русским народом» [7; 335–336].
Черчилль же распознал в Сталине величайшего стратега. Приведём лишь одно из его свидетельств. Та же Тегеранская встреча. Обсуждается проект подготовленной Западными союзниками операции «Торч», направленной против немецких армий, размещённых в Египте и Северной Африке. И тут Черчилль приходит в изумление. «В этот момент, – сообщает он,– Сталин, по-видимому, внезапно оценил стратегические преимущества операции «Торч». Он перечислил четыре основных довода в её пользу. Во-первых, это нанесёт Роммелю удар с тыла; во-вторых, это запугает Испанию; в-третьих, это вызовет борьбу между немцами и французами во Франции; в-четвёртых, это поставит Италию под непосредственный удар». Это замечательное заявление, говорит далее Черчилль, произвело на меня глубокое впечатление. «Оно показывало, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей могли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он всё это оценил молниеносно» [8; 285–286].
Ум полководца сочетался в Сталине с умом выдающегося экономиста, проявившимся в вопросах в вопросах организации народного хозяйства в стране. Бывший председатель Госплана СССР Н.К. Байбаков в своей книге «От Сталина до Ельцина» отмечал: «Он всегда проникал в самую суть исследуемой проблемы, обладая при этом какой-то мистической (не побоюсь этого слова) способностью чувствовать и находить наиболее слабые и уязвимые места в позиции собеседника» [9; 50].
Тот факт, что голоса правых, направленные против Сталина, слились в дружном хоре с голосами левых, наводит на глубокие размышления. Возникает подозрение, что те и другие выступали как два крыла одной и той же международной организации, носящей название Интернационала, или Коминтерна [10]. Огромную поисковую работу по этой части революционного движения в России проделал А. Островский [4]. Как некоторые дети уверены, пишет он, что их младенцами нашли в капусте или же принёс аист, так многие взрослые люди, даже с кандидатскими и докторскими дипломами, убеждены, будто бы политикой можно заниматься, только одухотворяясь идеями. «Будто достаточно одних идей, чтобы нанимать помещения, издавать газеты, журналы, книги, брошюры, листовки, плакаты, осуществлять их хранение, транспортировку и распространение, содержать партийных функционеров и т.д.» [4; 467]. Нет, убедительно доказывает он: российских революционеров всех мастей обильно финансировали как иностранные капиталисты (нобили, розенберги, ротшильды и др.), так и капиталисты отечественные (гукасовы, манташевы и пр., среди которых было немало и русских типа Саввы Морозова). На сегодняшний день, сообщает Островский, в моей картотеке насчитывается около 300 фамилий тех, кто оказывал поддержку революционному движению и кого охранка именовала «симпатиками» [4; 472]. Сотрудничество определённой части предпринимателей с революционными партиями, подытоживает он свои исторические изыскания, приводило к сращиванию предпринимательских организаций и революционного подполья. «В некоторых случаях между ними устанавливались настолько тесные отношения, что имела место согласованность даже в таком вопросе, как кадровый» [4; 498].
Далее Островский приоткрывает завесу над тем, как появилась его книга «Кто стоял за спиной Сталина?». В 1995 г., сообщает он, мной была сделана попытка вынести вопрос о финансировании революционного движения в России на обсуждение проходившего в Санкт-Петербурге международного коллоквиума «Рабочие России второй половины XIX – начала XX века: облик, менталитет, рабочие и общество, рабочие и интеллигенция». «Однако – поразительная вещь! – буквально через пять минут после выхода на трибуну я при молчаливом одобрении зала был лишён слова. В сообщении о коллоквиуме, опубликованном на страницах журнала «Отечественная история», не только сам этот эпизод, но и моя фамилия не были даже упомянуты» [4; 467].
Как только острая информация, собранная автором относительно деятельности Интернационала, была привязана к фамилии Сталина, все препятствия на пути к публикации его книги тут же были сняты. Но на примере испытаний Островского мы видим, как приводятся в действие механизмы по отработке антисталинской мифологии.
Сталин действительно виноват перед так называемым международным сообществом в том, что он, получив в стране власть, отказался в своё время оплачивать революционные векселя. Капиталисты считать деньги умеют, и когда они финансировали революционные движения в России, расчёт был на выплату долгов с процентами. Колчак расплачивался за февральскую революцию тем, что переправил на Восток, в Японию, немалый запас золота Российской империи. Этот факт хорошо известен. Менее известно другое: троцкистская переправка в стократном, а может быть, и в тысячекратном размере, российских богатств (золото и серебро) на Запад. Сошлёмся хотя бы на неполные официальные данные. Буквально: «До 1-го октября 1920 года «Экспертная комиссия», работая в составе 80 человек под председательством А. Пешкова, образовала два склада отобранных ею вещей, в количестве 120000 различных предметов, как-то: художественной старинной мебели, картин различных эпох, стран и школ, фарфора русского, севрского, саксонского и т.д., бронзы, художественного стекла, керамики, старинного оружия, предметов восточного искусства и т.д. По оценке 15-го года стоимость этих вещей превышает миллиард. Кроме того, на складах Комиссии имеются отобранные в бесхозяйственных квартирах ковры на сумму в несколько сот миллионов (тоже по оценке1915 года)» [11; 153]. «Комиссия», как и следовало ожидать, предложила отправить эти богатства на антикварные рынки Европы – в Париж, Лондон, Флоренцию и Рим. Вставал лишь вопрос о том, переплавлять ли золотые и серебряные вещи в слитки или сбывать их в виде нетронутых ювелирных изделий (типа хорошо теперь известных яиц Фаберже). И другой вопрос – что из отобранного оставить в музеях России. Вопросы эти были направлены Пешковым Ленину, от которого последовал следующий ответ: «Я настаиваю на чрезвычайном ускорении этого дела и внесения во вторник (26/X) в СНК проекта постановления:
1) решить продажу этих вещей как можно скорее за границей;
2) затребовать от НКПроса до вторника 26/X офиц. ответа, не возражает ли он (говорят, им уже отобраны вещи для наших музеев: я согласен дать им лишь строго необходимый минимум)». Далее в записке Ленина говорится о расширении комиссии до 200 человек, о спецпайке для неё и об ускоренных темпах работы [11; 155].
Нет необходимости здесь уточнять, в чьи руки попадали при этом отобранные вещи, сбываемые за бугром по бросовым ценам. Ленин своим указом запретил выплату тех долгов иностранным кредиторам, которые висели на царском правительстве. С революционными долгами дело, как видим, обстояло иначе.
§2. По закону движения небесных светил
26-го марта 1933 года, будучи тюремным узником, П.А. Флоренский завершил работу над запиской «Предполагаемое государственное устройство в будущем» и передал её в органы советской власти [12]. Среди множества ценнейших указаний, направленных на улучшение государственно-политического, экономического, бытового обустройства советского общества в записке уделяется большое внимание непосредственно деятельности Сталина, из-за чего её именуют письмом к Сталину. Что же автор записки видел в лице вождя и что он ожидал от него в будущем? «Будущий строй нашей страны, – писал Флоренский, – ждёт того, кто обладая интуицией и волей, не побоялся бы открыто порвать с путами представительства, партийности, избирательных прав и прочего и отдался бы влекущей его цели. Все права на власть… избирательные (по назначению) – старая ветошь, которой место в крематории. На созидание нового строя, долженствующего открыть новый период истории и соответствующую ему культуру, есть одно право – сила гения, сила творить этот строй. Право это, одно только не человеческого происхождения, и потому заслуживает название божественного» [12; 98].
Эти высказывания Флоренского натолкнули меня на постановку непростой задачи: выяснить, по мере наших скромных сил, взаимоотношение между теми ипостасями сталинской личности, которые священник Флоренский назвал человеческим и божественным. Так увидела свет моя брошюра «Ум и воля полководца. Сталин в области пограничных явлений», приуроченная к дате пятидесятилетия победы СССР в Великой Отечественной войне. Большая часть отзывов читателей сводилась к одной просьбе – продолжить работу над сталинской темой и разъяснить более доступным образом, как понимать тезис «Сталин в области пограничных явлений». Ведь с этим тезисом соотносился вопрос об источнике мистической, божественной силы Сталина. Сейчас попытаюсь внести большую ясность в данную тематику, используя метод научных аналогий.
Метод этот особенно полезен в том отношении, что он позволяет наиболее простым способом ввести в научный обиход новые понятия, облегчить их понимание. Аналогия сама по себе не является строгим доказательством той или иной научной истины, но служит ступенью к получению такого доказательства. Здесь уместно будет воспользоваться аналогией, заимствованной из механики движения небесных тел. Когда физики решают дифференциальные уравнения, описывающие процессы движения, они опираются при этом значения переменных параметров в краевых или начальных условиях. Те явления, что как-то фиксируются в таких условиях, и называются пограничными. Если бы математик или физик поставил перед собой цель описать жизнь человеческую на языке дифференциальных уравнений, он тоже должен был бы учитывать наличие в ней краевых или предельных условий, к которым относятся, естественно, рождение (зарождение) и смерть человека. Но помимо рождения и смерти на жизненном пути человеческой личности может быть и ещё одна предельная точка, которая носит название преображения. Мы не можем указать точно, в какой момент своей жизни Сталин прошёл состояние преображения, но то, что с ним это произошло, сомнений не вызывает. Посмотрим на некоторые факты его биографии. Церковная семинария толкнула его на путь революционной борьбы. Он стал приверженцем атеистического марксизма. Тут ничего необычного нет. Из стен семинарий вышло немало самых крутых бунтарей-революционеров. А вот сталинский поворот к православно-духовным ценностям русской цивилизации – поворот как в личном плане, так и в государственной политике, – дело непредвиденное, выходящее за рамки всех ранее сложившихся привычных представлений.
Когда одно небесное тело попадает в сферу притяжения другого тела (например, Солнца), его движения могут осуществляться по трём траекториям: по эллипсу, параболе и гиперболе. Эллипс, парабола и гипербола суть три вида конического сечения, изучением которого занимались ещё античные греки. Конические сечения находятся в определённых взаимоотношениях между собой, так что видно: эллипс в пределе переходит в параболу. Одни тела, попадающие в солнечную систему, уходят из неё по гиперболической или параболической траекториям – это относится, например, к наблюдаемым время от времени кометам, – другие остаются в ней и движутся по эллипсам. Предельной ситуацией, пограничным явлением будет здесь, в небесной механике, тот момент неустойчивости в движении небесного тела, когда оно подвержено выбору одной из двух альтернатив: остаться в сфере солнечного тяготения или удалиться в космическую пустыню. В солнечной системе – тепло, жизнь с её высшими духовными проявлениями, за её пределами – космический холод. Наше дневное светило – источник энергии, часть которой аккумулируется земной биосферой и потребляется практически всеми живыми организмами. Птицы радуются солнцу, люди почитают солнечного бога, но наряду с ним ещё и духовное божество. В русской цивилизации Сталин увидел его наиболее полноценное выражение. Этот факт получил подтверждение в годы Великой Отечественной войны.
В религиозном сознании, которое заново обрёл к тому времени руководитель советского государства, ничего не осталось от человеконенавистнической Ветхозаветной идеологии. Той идеологии, что доводила до состояния озверения учащихся духовных семинарий (вспомним об «Очерках бурсы» Помяловского) и толкала их на путь революционной борьбы и терроризма. Можно понять поэтому, почему боевой клич «За Родину, за Сталина!», с которым в годы войны шли в атаку на врага бойцы Красной Армии, служил для них и своеобразной молитвой.
§3. Сталинский переворот в марксизме
Отдавая дань памяти И.В. Сталина в скорбные мартовские дни 1953 года, югославская газета «Борба» писала: «Мало кому удавалось противостоять диктату и авторитету Сталина. Сталин похоронил ленинизм в 1930-х годах, марксизм – ещё раньше. Но тем не менее Югославия, выстояв в полемике и конфронтации со Сталиным, считает его великой исторической личностью, оказавшей существенное влияние на политическое развитие не только СССР, но и всего мира». «Борба» воздерживается от оценки сталинских деяний в отношении марксизма-ленинизма, а вот в наши дни либерально-демократическая общественность, солидаризируясь с Троцким, квалифицирует сталинскую измену марксизму-ленинизму как опять же своего рода политическое преступление. При этом тщательно замалчивается вопрос о том, когда именно такая измена произошла и в чём конкретно она состояла. Недавно нам удалось познакомиться с рядом документов, которые проясняют эти вопросы. Переоценка ряда принципиальных марксистских положений была сделана им, как теперь выясняется, уже в 28-29-летнем возрасте. Об этом свидетельствует несколько статей, которые он опубликовал в 1906–1907 годах в двух закавказских газетах «Ахали цховреба» («Новая жизнь») и «Ахали дроеба» («Новое время»). (Текст статей приводится в кн.: Л. Берия. К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье. М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1936 [13]).
Программу построения новой жизни, провозглашённую в этих статьях, Сталин называл, конечно, марксистской, но её философские основы не только не совпадали с марксистскими, но в ряде существенных моментов были прямо противоположны им. И как выяснилось впоследствии, Сталин неуклонно воплощал в жизнь именно те государственно-политические установки, которые следовали из философских оснований его программы. То, что она провозглашалась марксистской, сути дела не меняет.
В статьях вышеуказанных газет разбираются следующие вопросы:
1) о реформизме;
2) об анархизме;
3) о связи между марксистской философией и научным коммунизмом;
4) о диалектическом методе;
5) о противоречии между формой и содержанием в процессе диалектического развития;
6) о материалистической теории;
7) о классовой борьбе и неизбежности пролетарской революции;
8) о диктатуре пролетариата, о его классовой борьбе и основах тактики пролетарской партии в социалистической революции;
9) о классовых организациях и необходимости пролетарской партии;
10) о строительстве пролетарской партии нового типа.
Как видим, Сталин, наряду с чисто тактическими партийными вопросами, ставил и вопросы стратегические, давая на них свои собственные ответы. В данном перечне стратегические вопросы сформулированы в пунктах 3–5. Центральное место среди них занимает п.6. Стоит внимательно присмотреться к тому, как его трактует автор. Что такое материалистическая теория?– спрашивает он. И отвечает: она начинается с констатации того факта, что всё меняется на свете, всё движется в мире. Но главный вопрос состоит в том, «как происходит это изменение и в каком виде совершается это движение». На него отвечают по-разному. «Некоторые говорят, что природе и её развитию предшествовала мировая идея, которая легла в основу этого развития, так что ход явлений природы оказывается пустой формой развития идей. Этих людей называют идеалистами, которые впоследствии разделились на несколько направлений. Некоторые же говорят, что в мире изначально существуют две противоположные друг другу силы – идея и материя, что в соответствии с этим явления делятся на два ряда – идеальный и материальный, между которыми происходит постоянная борьба: так, что развитие явлений природы, оказывается, представляет из себя постоянную борьбу между материальными и идеальными явлениями. Этих называют дуалистами, которые подобно идеалистам делятся на различные направления» (Ахали цховреба, 1906, №7). Отвергая то и другое, автор излагает своё мировоззренческое кредо, которое полаётся под знаком «материалистической теории Маркса». Пишет он так:
Материалистическая теория Маркса в корне отрицает как дуализм, так и идеализм. Нечего говорить (т.е. само собой понятно.– Л.А.), что в мире существуют идеальные и материальные явления, но это вовсе не означает того, что они будто бы отрицают друг друга. Наоборот, идеальные и материальные явления суть две различные формы одного и того же явления, они вместе существуют и вместе развиваются, между ними существует тесная связь. Стало быть, у нас нет никакого основания думать, что они друг друга отрицают. Таким образом, так называемый идеализм рушится (Ахали цховреба).
Сказанное поясняется далее двумя следующими утверждениями:
1) «Единая природа, выраженная в двух различных формах – идеальной и материальной, – вот как надо смотреть на развитие природы»;
2) «Единая и неделимая жизнь, выраженная в двух различных формах – в идеальной и материальной, вот как нужно нам смотреть на развитие жизни».
Утверждений подобного рода ни у Маркса, ни у Ленина мы не найдём. Ни один из них не согласился бы с высказыванием, что, скажем, в природе могут сосуществовать и одновременно сосуществуют идеальное и материальное. Хорошо известно высказывание Маркса о том, что идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и переработанное в ней.
Спор Сталина с Марксом не является, однако, чисто теоретическим. Он обретал практические следствия с того момента, когда сталинский анализ марксизма доходил до анализа отношения между формой и содержанием применительно к политэкономии, т.е. к вопросу о связи между производственными отношениями (аналог идеального) и производительными силами (аналог материального). Здесь Сталин делает один из важнейших выводов, ставших в дальнейшем краеугольным камнем сталинской политэкономии и социально-экономической практики. Суть дела состоит в следующем. Марксистский закон социально-экономического развития определяется необходимостью приводить форму в соответствие с содержанием, которая в ходе исторического развития перестаёт отвечать содержанию. Сталин с этим вполне согласен. Но Маркс придаёт тому содержанию, под которым он понимает производительные силы, безусловное, абсолютное значение. Производственные отношения, квалифицируемые как форма, всегда стоят позади производительных сил, плетутся в хвосте. Данная форма не может быть ведущей. Сталин же формулирует этот марксистский тезис в условном виде, т.е. определяет его конкретную формулировку в зависимости от конкретных исторических обстоятельств, при которых форма и содержание могут меняться местами. «Если, – пишет он, – материальную сторону, если внешние условия, если бытие и т.п. мы назовём содержанием, тогда идеальную сторону, сознание и т.п. явления мы должны назвать формой. Отсюда в процессе развития содержание предшествует форме, форма отстаёт от содержания. То же можно сказать и про общественную жизнь» (там же).
Далее логика его рассуждений приводит к такой формулировке: если, имея к тому действительные основания, мы идеальную сторону назовём содержанием, а материальную формой, то всё предстанет в обратном порядке и придётся ликвидировать отставание материальной стороны дела от идеальной. Краткого словесного выражения этой обратной формулировки у Сталина нет. Но она находит непосредственное отражение в постановке и решении задачи «построения социализма в одной отдельно взятой стране». Действительные основания к такой постановке задачи он усматривал, во-первых, в той реальной жизненной ситуации, которая сложилась в послереволюционной России в ходе восстановления народного хозяйства, во-вторых, в специфике русской цивилизации, в исторических традициях русского народа, других, проживающих совместно с ним, коренных российских народов.
Было бы неправильно, однако, исходя из вышеизложенного, называть Сталина антимарксистом. При существенном различии точек зрения Маркса и Сталина на ход общественного развития, они полностью согласуются в признании того факта, что при капитализме «общественный характер производства не соответствует частному характеру присвоения продуктов производства»; на этой почве, как утверждает Сталин в своих фундаментальных статьях, происходит и нынешний социальный конфликт (Ахали цховреба, 1906, №7). Действительно, социальное разделение труда по разным направлениям трудовой деятельности придаёт труду общественный характер уже хотя бы потому, что ему сопутствует социальный обмен его продуктами. Однако частный характер присвоения продуктов производства приводит к дисбалансу, нарушению равновесия в экономической жизни общества. И этот дисбаланс действительно можно представить как несоответствие формы (производственные отношения) содержанию (производительные силы), полученное в результате отставания производственных отношений от производительных сил. Но Сталин показал, что печать отсталости может лежать на производительных силах, и в таком случае их надо подтягивать до того уровня, который задаётся передовой формой. Для этого ему пришлось расширить понятие формы, включить в неё не только производственные отношения, но ряд духовных факторов, к числу которых относится, например, историческое сознание людей. Тут явный отход от Маркса с его понятиями базиса (экономической основы общественной жизни) и надстройки, в которую входят юридически-политические и религиозно-философские атрибуты общественной жизни. Базис – содержание, надстройка – «идеологическая форма». А ей положено, раз и навсегда, отставать от содержания.
Сталин нанёс решающий удар по ортодоксальным марксистам, когда потребовал от них дать ответ на простой вопрос. Они должны были ответить, к чему относится общественный язык: к экономическому базису или к его «надстройке»? В работе «Относительно марксизма в языкознании. К некоторым вопросам языкознания» Сталин, критикуя «крикливого марксиста» Н.Я. Марра, писал: «Н.Я. Марр внёс в языкознание неправильную, немарксистскую формулу насчёт языка, как надстройки, и запутал языкознание. Невозможно на базе неправильной формулы развивать советское языкознание» [14; 31]. И далее: «Н.Я. Марр внёс в языкознание другую, тоже неправильную и немарксистскую формулу насчёт «классовости» языка и запутал языкознание» (там же).
Язык, как видим, никак нельзя прицепить к надстройке. Но значит ли это, что его следует отнести к экономическому базису? А может быть, он является одним из необходимых элементов производительных сил? Сталин фактически даёт положительный ответ на данный вопрос, когда утверждает: «Его (т.е. язык.– Л.А.) нельзя также причислить к разряду «промежуточных» явлений между базисом и надстройкой, так как таких «промежуточных» явлений не существует» [14; 34]. Как видно, язык, так же как и мысль, которую он объективирует, является неотъемлемым фактором производительных сил. Ибо как иначе могли бы функционировать производительные силы, будучи лишены осмысленной организации? Как вообще можно себе представить то, что входит в понятие производительных сил, если главный фактор производительных сил – людскую рабочую силу – лишить мысли? Или творческая мысль инженера не должна входить в понятие производительных сил? Эти риторические вопросы неизбежно встают перед нами в результате знакомства со сталинским анализом языкознания.
Попутно отметим следующее. Превратив язык в «надстройку», сделав его «классовым», они (троцкисты) хотели лишить нас исторического сознания, отнять историческую память. Сталин своевременно поставил преграду на пути этих зловещих замыслов. Язык, указывал он, относится к числу общественных явлений, действующих за всё время существования общества. Он рождается и развивается с рождением и развитием общества. Он умирает со смертью общества. «Поэтому язык и законы его развития можно понять лишь в том случае, если он изучается в неразрывной связи с историей общества, с историей народа, которому принадлежит изучаемый язык и который является творцом и носителем этого языка» [14; 20–21].
Но вернёмся к стержневой линии нашей темы. Выше мы цитировали Сталина по его статье «Анархизм или социализм». В ней он очерчивает дорогу к социализму так, как он её понимает. Сознание и бытие, идея и материя, форма и содержание – это, по автору, те аспекты всякого явления, в том числе и социального, те его стороны, те «рычаги», за которые можно ухватиться, чтобы ускорить развитие явления, направить развитие в нужную сторону. При этом он доводит до полного понимания тот момент, что конфликт существует или возникает обычно не между идеей и материей, не между содержанием и формой, «а между старой формой и новым содержанием, которое ищет новой формы и стремится к ней» (цит. по с.65 вышеупомянутой книги Л. Берия). В центре послереволюционных разногласий, возникших между Сталиным и троцкистами по вопросу построения социализма в России, оказался именно вопрос о том, что в конкретных российских условиях считать формой, а что – содержанием. Сталин делал упор на духовные ресурсы русской цивилизации. В них он видел предпосылку построения социализма в России. Троцкий же рассматривал Россию с произошедшей в ней революцией всего лишь в качестве кучи хвороста «для разжигания мирового пожара», т.е. пожара мировой революции. Что касается позиции Ленина в этом вопросе, то историки оценивают её по-разному. Представление о ней отчасти можно составить по материалам исследований современных либерально-демократических публицистов, враждебно относящихся к личности Сталина и никак не заинтересованных в приписывании ему каких бы то ни было заслуг. Для примера можно сослаться на вышеупомянутую книгу Г.В. Костырченко [2]. Если в ней Сталин предстаёт в образе одновременно и русского шовиниста и сторонника русского государства, то для Ленина, согласно тексту книги, важен был проект «преобразования преимущественно русского государства в некую безнациональную конструкцию, сугубо идеологизированную (в коммунистическом духе) и лишённую историко-религиозных корней» [2; 52]. И мы не можем не согласиться, что между Лениным и Сталиным в годы образования Советского Союза выявились серьёзные противоречия в отношении взглядов на национальную структуру создаваемого государства. Для Ленина,– пишет Костырченко, – этого фанатичного пророка новой веры, мучительно страдавшего от мысли, что дни его сочтены и что вместе со здоровьем он теряет власть в огромной стране, великорусский шовинизм был чем-то вроде кошмарного призрака так нелюбимой им старой России. «И, отдавая последние силы такой страстной и бескомпромиссной борьбе, он был подобен Катону Старшему, заклинавшему древнеримских сенаторов разрушить ненавистный ему Карфаген <…>. Но помимо эмоций Лениным руководил и практический расчёт. Проклятия в адрес великодержавного шовинизма необходимы были Ленину и для обоснования своего проекта …» [2; 51–52].
План Сталина предусматривал автономизацию республик будущего СССР без права самопроизвольного выхода их из Российского государства; главным пунктом в планах Ленина было как раз наделение их этим правом. Ибо для него, как справедливо отмечает Костырченко, «создание СССР было началом реализации грандиозного проекта под названием «Всемирная федеративная республика Советов», о которой он заявил ещё в марте 1919 года (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.37, с.520). В этих вопросах, как видно, Ленин был гораздо ближе к Троцкому, нежели к «русскому шовинисту» Сталину. При всей антипатии к Сталину за его «антисемитизм» Костырчеко всё же признаёт: «В сравнении с этим (ленинским. – Л.А.) намерением далеко не идеальный сталинский план, ставивший на первое место Россию как основу будущего государственного образования, был более реалистичен, практичен и органичен (особенно в историческом контексте), а значит, и жизнеспособнее во временной перспективе» [2; 51–52].
Нет необходимости здесь лишний раз напоминать о том, что при развале Советского Союза недруги нашего государства не преминули воспользоваться юридическим казусом с этим самым «правом выхода», который троцкисты всё-таки, несмотря на противостояние Сталина, в 1922 году внедрили в текст Конституции СССР.
В обращении Сталина к советскому народу 3-го июля 1941 года впервые из его уст прозвучали сокровенные слова «Братья и сёстры!». Их роль в сплочении советского народа на отпор врагу, как отмечает большинство честных историков, огромна. Мы же хотим сказать, что такие слова не мог бы произнести политический деятель, придерживающийся хоть в малейшей мере космополитических установок марксизма.
§4. Война в четвёртом измерении
Каждая человеческая личность имеет две стороны своей природы – физическую и психическую, духовную. Ключ к пониманию их соотношения, к пониманию духовной сущности личности отчасти заключается в правильном понимании категории времени. Как утверждал А. Эддингтон, в любой попытке сблизить области опыта, относящиеся к духовной и физической сторонам нашей натуры, « время занимает ключевую позицию».
Время – четвёртая компонента, четвёртое измерение в четырёхмерном пространственно-временном многообразии, в котором нам приходится жить. Но здесь для нас важно иметь в виду не время вообще, не время, представление о котором доведено до тощей геометрической абстракции, а время, насыщенное историческими событиями, короче говоря, историческое время. Под таким углом зрения по-новому выглядят те социальные процессы, которые выражаются такими понятиями, как мир, война, борьба. По-новому выглядит и процесс сталинской борьбы, протекавший в годы, предшествующие Великой Отечественной войне. Скажем так: Сталин тогда одержал победу в той борьбе, сущность которой наиболее точно отражает название «война в четвёртом измерении».
Насколько мне известно, впервые такую терминологию ввёл в политический лексикон Е.Э. Месснер (1891 – 1974), наш соотечественник, живший за рубежом. Его перу принадлежат книги «Мятеж – имя третьей всемирной», «Современные офицеры», «Всемирная мятеж-война». Вот что писал он с позиции тех лет о будущей войне, которая на виду теперь у всех и которая велась уже и в прошлом, хотя и менее приметным образом:
В будущей войне воевать будут не на линии, а на всей поверхности территорий обоих противников, потому что позади окружного фронта возникнут фронты политический, социальный, экономический; воевать будут не на двумерной поверхности, как встарь, не в трёхмерном пространстве, как было с момента нарождения военной авиации, а – в четырёхмерном, психика воюющих народов является четвёртым измерением [15; 145].
Усиленная подготовка к такой войне против Советской России проводилась как внутри страны, так и за её пределами, уже начиная со средины 20-х годов, а затем в 30-е годы. Она осуществлялась в недрах той организации, которая выступала как оккультный интернационал, точнее будет сказать, «красный оккультный интернационал» (см. [16], [17], [18]). Когда нынешние демократы пытаются охарактеризовать истоки и сущность сталинской власти, они обычно заостряют внимание на судебных (инспирированных, по их мнению) процессах над троцкистско-бухаринским блоком. Но троцкистско-бухаринский блок – всего лишь надводная часть айсберга. А то, что творилось в его скрытой части, долгое время было мало кому известно. Например, нам было неизвестно, что оккультный интернационал формировался под красными знамёнами и выступал под такими названиями, как, скажем, «Единое трудовое братство» или «Орден российских тамплиеров». К тому же долгое время у нас существовало ложное мнение, что только февральская революция 1917 года являлась делом рук российских и иностранных масонских лож, а к октябрьскому перевороту и к возникшей после него советской власти масоны практически никакого отношения не имели.
Оказывается – имели, только их пути в конце концов разошлись с той дорогой, по которой повёл страну Сталин. Теперь стало известно, что только по делу «Ордена российских тамплиеров» в 30-е годы проходило не менее тысячи человек. Причём, всё это были люди, требовавшие воплощения в жизнь неограниченного спектра демократических свобод вплоть до защиты прав так называемых сексуальных меньшинств. (Об этом, например, свидетельствует в своей книге «Канатоходец» В.В. Налимов [19]). Но главное для них заключалось в задаче установления мирового господства. Средства к её решению – воздействие на сознание людей оккультными методами, которые осваивались, разрабатывались, проходили проверку. Одни фигуранты разрабатывали соответствующие методики в специальных закрытых лабораториях, другие, как скажем, Н.К. Рерих, осуществляли геополитические поиски, в которых главным объектом служила мистическая Шамбала, расположенная якобы в горах Тибета, третьи совмещали и то, и другое.
Так из книги А.Первушина мы узнаём о деятельности, развернувшейся в 20-х годах на этом поприще, таких персон, как А.В. Барченко и Г.И. Бокий. Основными положениями Единого трудового братства, по признанию Барченко, были такие: «отрицание классовой борьбы в обществе, открытый (?) доступ в организацию лиц без различия их классовой, политической и религиозной принадлежности,… то есть признание права для контрреволюционных элементов участвовать в организации, признание иерархии и уважение религиозных культов» [16]. Интересно, что в лице сотрудников спецотдела при ВЧК-ОГПУ, возглавляемого Г.И. Бокием, Барченко нашёл тех, кто сочувственно отнёсся к его планам, помог ему осуществить его давнюю мечту – снарядить экспедицию в Шамбалу. «Надежды, которые возлагал Барченко на этих людей, – сообщает автор цитируемой нами книги,– вполне оправдались. Весной и летом 1925 года весь спецотдел волновала проблема – организация экспедиции в Шамбалу» (там же, с.427).
С другой стороны, начальник того же спецотдела Г.И. Бокий, будучи членом Единого трудового братства, рассматривал мир как огромную информационную систему, из которой посредством манипуляций с человеческой психикой можно было бы черпать самую тайную и интимную информацию. Предполагалось, что достижению такой цели может служить как раз книга Барченко «Введение в методику экспериментальных воздействий объёмного энергополя» [16; 455].
Бокий был расстрелян в 1937 году, Барченко – годом позже. Тем самым на примере их жизнедеятельности выяснилось, что оккультные методы не всегда и не во всём приводят к успеху. Та же участь постигла в 30-е годы и большинство членов Ордена российских тамплиеров, о чём свидетельствуют протоколы судебных процессов того времени [17]. Возникает, однако, вопрос, на который и предстоит ответить хотя бы отчасти в данной статье: почему российским масонам столь легко удалась февральская революция 1917 года и почему они потерпели поражение в замыслах антисталинского переворота?
Попытаемся обрисовать в общих чертах подход к правильному ответу. Хотя масонские ложи подразделялись на несколько разрядов (Г.И. Бокий, например, входил в ложу мартинистов, а В.В. Налимов – в Орден тамплиеров), почти всем им, как показывают специальные исследования (см. энциклопедический трактат Мэнли П. Холла [18]), присуще нечто общее – общее в плане исторического происхождения и методов тайнодействия. Смысловую нагрузку здесь несут два ключевых слова: «герметика» и «каббалистика». Герметический значит закрытый, сокровенный. Герметическое учение, к которому апеллируют масоны, есть учение, наследуемое, как принято считать, от египетского бога или богочеловека Тота Гермеса Трисмегиста («Трисмегист» значит трижды величайший). Мэнли П. Холл указывает, что почти все масонские символы являются герметическими по своему характеру, а обращение «Трижды Величайший» по отношению к Гермесу было принято по той причине, что «он рассматривался величайшим среди всех философов, величайшим из всех жрецов, величайшим из всех царей. Достойно упоминания то, что последней поэмой любимого Америкой поэта Генри Уордсворта Лонгфелло была лирическая ода Гермесу» [18; 111].
Здесь нет необходимости подробно пояснять, что такое кабалистика, достаточно сослаться на Словарь иностранных слов и научных терминов Брокгауза-Ефрона, где говорится: «Каббала (кабалистика), евр. – тайное теософическое учение у иудеев; смесь философии, религии и магии; в основе лежит мистическое толкование букв и цифр». Зная об этом, важно обратить внимание и на другой момент. Для масонов (теософов, герметиков, каббалистов) единого исторического потока времени не существует, они не обращают на него внимания. Для них важен учёт времени, проявляющего себя в виртуальном режиме. Имеются в виду отдельные куски длительности, что заполняются тем содержанием, которое они называют вибрациями. Приведём на этот счёт одно свидетельство об эмпирическом переживании Елены Ивановны Шаповаловой, жены Н.К. Рериха, ученицы теософки Е. Блаватской. «Примерно между 1907 и 1909 гг. Елена Ивановна имела видение, потрясшее всё её существо. Вечером она осталась одна (Николай Константинович был на каком-то совещании) и рано легла спать. Проснулась внезапно от очень яркого света и увидела в своей спальне озарённую ярким сиянием фигуру человека с необыкновенно прекрасным лицом. Всё было насыщено такими сильными вибрациями, что первой мыслью Елены Ивановны была мысль о смерти. Она подумала о маленьких детях, которые спали рядом в комнате, о том, что перед смертью не успела дать нужных распоряжений. Однако вскоре мысль о смерти отступила, заменилась необычным, ни с чем не сравнимым ощущением присутствия высшей силы» (одним словом, приобщилась, если говорить на их языке.– Л.А.) [16; 437].
Таких примеров, описывающих теософские экзерциции, можно привести тысячи. Конечно, опыт подобных переживаний спаивал, скреплял между собой членов масонских лож и других оккультных объединений. А всякое социальное объединение представляет собой силу, и сила может быть особенно внушительной, когда такое объединение проводит свою деятельность в тайне. Поэтому борьба против таких тёмных сил могла приводить к успеху только при условии знания их сущности. Как свидетельствуют исторические факты, Сталин знал, с кем и с чем он вынужден был бороться. Масоны, со всей их оккультной методикой воздействия на массы, становятся беспомощными, как только в соответствующем обществе принимаются меры по восстановлению среди его членов исторической памяти с тем, чтобы приобщить их к потоку исторического времени. Историческая память о прошлом и постановка цели, к достижению которой устремляется данное общество, двигаясь в будущее, – вот главные средства борьбы с масонскими кознями. Историческая память приобщает человека к родине его предков, к его Родине, следовательно, отвращает человека от космополитических соблазнов, проповедуемых оккультистами.
Сталин всё это хорошо понимал и принимал соответствующие меры. Шестнадцатого мая 1934 года вышло Постановление ЦК ВКП(б) о восстановлении преподавания русской истории в школах и университетах. Приблизительно в то же время разрешено было использовать в советском обществе ранее запрещённое слово Родина. Понятие, представление о родине наполнилось традиционным смыслом, тем смыслом, когда под родиной понимают не просто место рождения человека, а то место, ту область, к которым прикреплено его родословное древо, где в прошлом жили его предки и предстоит жить потомкам. Эту истину вынуждены были признавать и некоторые раскаивающиеся космополиты, члены Ордена российских тамплиеров, правда, после того, как они представали перед судом и следствием. Любопытное признание в этом отношении сделал Ф.Б. Растопчин, видимо, не рядовой член тамплиерской организации. В его заявлении, представленном следствию 13 июля 1937 года, слова «родина» и «Сталин» поставлены рядом. Вот как выглядит часть заявления:
Этот термин «родина» я ввёл у себя в употребление задолго до того, как он был узаконен в газетах и разговорах. Когда этот термин был произнесён Сталиным, то я почувствовал, как по мне прокатилась огромная радость. Кстати, об И.В. Сталине. Раньше я просто считал его «ишаком», порою ненавидел, а затем, порою признавал правильность и мудрость его действий, а некоторые факты громадного значения, как понятие «родины», национальная политика, подход к казачеству и, наконец, Конституция, формулировка о борьбе против фашизма и некоторые отдельные высказывания разделялись мною безоговорочно и являлись моими как будто мыслями и реализацией тех мистических идеалов, которыми я живу и внутренне дышу. В конечном итоге я отношусь к нему с симпатией и уважением, отдавая должное.
Орден российских тамплиеров был только частью оккультного интернационала, а последний являлся частью той более общей организации, которая известна под названием Коминтерна. (Сталин, между прочим, не без оснований распустил Коминтерн в 1943 году, т.е. в разгар Великой Отечественной войны). Представление о том, как увязывались эти части, даёт «Красная симфония» И. Ландовского [10]. В ней излагаются откровения троцкиста Г.Х. Раковского, сделанные им на процессах 1937-1938 гг. по делу о троцкистско-бухаринском заговоре. Неожиданным откровением для читателя «Красной симфонии» является раскрытие того факта, что так называемый пролетарский Интернационал никогда не был антиподом финансово-ростовщического интернационала. Раковский засвидетельствовал их единство, при котором обе организации являлись по сути дела двумя сторонами единой скрытно действующей системы. Под этим углом зрения приоткрывался комплекс переплетённых между собой вопросов, в том числе: 1) связь между коммунистами-интернационалистами и финансистами-космополитами; 2) лояльное отношение Маркса к финансово-ростовщическому капиталу; 3) роль масонства в февральской и октябрьской революциях; 4) революция и конспирация; 5) тайные источники финансирования революции в России; 6) еврейская организация «бунд» и её участие в российской революции; 7) планы троцкистской партийной организации в СССР; 8) ставка мирового финансового капитала на Гитлера и денежные вливания в его фашистскую организацию; 9) эзотеризм марксизма; 10) деньги вместо бога; 11) планы превращения национального коммунизма сталинского типа в «чистый», «объективный» коммунизм иллюминатов; 12) планы полного уничтожения православного христианства.
При разъяснения п.11 Раковский задаёт следующий вопрос, который после всего ранее сказанного им приобретает риторический смысл: «Не видно ли вам уже этого?.. В Москве – коммунизм; в Нью-Йорке – капитализм. Всё равно как тезис и антитезис. Анализируйте и то и другое. Москва: коммунизм субъективный, а капитализм – объективный – государственный капитализм. Нью-Йорк: капитализм субъективный, а коммунизм объективный. Синтез персональный, истина: финансовый Интернационал, капиталисически-коммунистический». Всё это он обозначает одним словом в кавычках «Они». [10; 88].
Сам Ландовский, прослушавший откровения Раковского, сделал следующее искреннее признание: «Моё мнение насчёт всего услышанного не может иметь никакого значения. У меня нет достаточной подготовки, чтобы понять его универсальность и размеры. Когда Раковский коснулся самого основного в теме, то у меня было такое же ощущение, как в тот момент, когда я впервые увидел себя на экране Х-лучей. Мои поражённые глаза увидели нечто неточное, расплывчатое и тёмное, но реальное. Нечто вроде призрака; мне пришлось согласовать его фигуру, его движения, соотношения и действия в той степени, в какой возможно было бы об этом догадаться при помощи логических интуиций» [10; 88-89].
«Расплывчатое и тёмное, но реальное», «нечто вроде призрака», так поразившее Ландовского, характеризовалось, во-первых, наличием диалектических взаимопереходов (по марксистской терминологии) двух таких противоположностей, как капитализм и коммунизм; во-вторых, оккультной подоплёкой двуединого Интернационала. Здесь оказывался задействованным так называемый диалектический принцип «единства и борьбы» противоположностей (Маркс, Ленин), по сути оправдывающий сосуществование капитализма и коммунизма, ибо без их одновременного существования было бы бессмысленно рассуждать об их единстве, борьбе, взаимодействии. Когда Сталин поставил задачу построения социализма в одной отдельно взятой стране, он нарушил правила диалектической игры, ибо для этого требовалось совершить временн?й сдвиг одной противоположности по отношению к другой. Вот откуда появился так называемый «железный занавес» социализма, без которого поставленная задача не могла быть решена.
Совершённый социальный сдвиг во времени показал, что на историческое время можно воздействовать, им можно овладевать, им можно управлять. Неизвестно, был ли Сталин знаком с книгой В.Н. Муравьёва «Овладение временем» [20], но он не мог пройти мимо аналогичных идей Н.В. Устрялова (1890 – 1937), изложенных последним в книге «Проблема прогресса» [21].(Известно, что Устрялов был негласным советником Сталина и его влияние на социально-историческое мировоззрение вождя не подлежит сомнению).
Как выглядел на практике сталинский отказ от догмата о единстве и борьбе противоположностей – коммунизма (социализма) и капитализма (со всеми их взаимопереходами)? Об этом, в частности, мы можем судить по сталинской программе «О строительстве социализма», изложенной в отчётном докладе ЦК XIV cъезду ВКП(б) 18 декабря 1925 года [22]. Речь шла о том, как при строительстве социализма избегать провалов в те промежутки времени, в которые происходит разрушение построенного, ибо ведь время само по себе неумолимо в проявлении своей деструктивной компоненты. От таких временных провалов, по мысли Сталина, должны выручать экономические, и не только экономические, резервы. Издержки и недостатки капиталистического хозяйствования, говорил Сталин, сглаживаются рынком. У нас иначе:
У нас – другое дело. Каждая серьёзная заминка в торговле, в производстве, каждый серьёзный просчёт в нашем хозяйстве кончается не тем или иным отдельным кризисом, а бьёт по всему народному хозяйству. <…>.
Поэтому от нас требуется особая осмотрительность и прозорливость при строительстве. Поэтому мы здесь должны руководить хозяйством так, чтобы просчётов было меньше, чтобы наше руководство хозяйством было архипрозорливым, архипредусмотрительным, архибезошибочным. Но так как, товарищи, мы, к сожалению, не отличаемся ни особой прозорливостью, ни особой предусмотрительностью, ни особыми способностями руководства хозяйством, так как мы всего только учимся строить, то у нас ошибки бывают и будут ещё впредь. Поэтому мы должны строить с резервами, которые могли бы покрывать наши прорехи.
Автор говорит здесь о резервах сельскохозяйственном, промышленном, финансовом и т.д., но эта мысль о резервах могла зародиться только в голове, которая сама содержала резерв особого рода – духовный резерв внутренней дисциплины ума и воли. Есть основания полагать, что такой резерв создаётся у человека тогда, когда его умственный (психический) строй входит в резонанс с созидательной, антиэнтропийной (как сказали бы физики) компонентой времени.
Сколь бы ни выхолащивалось понятие времени путём абстрагирования его от явлений реальной жизни, но всё же всеобщее признание находит тезис о том, что время обладает тремя функциями: оно уничтожает (бог Хронос пожирает своих детей, как говаривали древние греки), сохраняет и созидает. Если две противоположные компоненты времени – разрушительная и созидательная – находятся в равновесии, то это есть условие того, что нечто сохраняется, не принадлежит ни прошлому, ни будущему, находится в состоянии «теперь». Сдвиг в ту или другую сторону превращает временной поток в фактор разрушения или созидания. С этой точки зрения проходит строительно-созидательая или деструктивная работа тех или иных сил в обществе. Под знаком времени существование многочисленных партий с их мелкими партийными пристрастиями и различиями теряет всякий исторический смысл: остаются только две партии – энтропийная, разрушительная, несущая с собою смерть, и эктропийная, творческая, воплощающая в жизнь программу овладения временем с конечной целью победы над самой смертью [23]. Нетрудно понять, к какой из этих двух партий принадлежал Сталин и к какой – оккультный интернационал.
«Распалась цепь времён» – сказал бы шекспировский Гамлет, наблюдая за явлением российской революции и последовавшей за ней гражданской войной. Сталин направлял усилия на восстановление этой цепи (напомним о его речи на Красной площади 7-го ноября 1941года), противники его стремились сделать её распад необратимым. Вряд ли Советский Союз смог бы одолеть внешнего врага в годы Великой Отечественной войны, если бы Сталину не удалось перед тем выиграть внутреннюю войну, ту, что Месснер назвал войной в четвёртом измерении.
§5. Почему к Сталину питала и питает ненависть либеральная интеллигенция
Либерально-интеллигентскую ненависть к Сталину нельзя объяснить только тем, что эта интеллигенция находится на службе у капиталистов. Есть тут ещё особая причина, связанная с кодовым названием «крики беотийцев». (Немецкий математик К. Гаусс признавался в одном из конфиденциальных писем, что он не решился опубликовать свои собственные открытия в области не-евклидовой геометрии как раз из-за страха перед «криками беотийцев»). Кто же они такие, эти самые беотийцы, чем они отличаются от других людей? Сталин называл их просто: мерзавцы [23; 712]. А само их прозвище имеет исторические корни.
По материалам древней истории известна ратная доблесть воинов древней Спарты, жители которой, как теперь известно, были славянами. Напомним, что спартанский царь Леонид в битве при Фермопилах, имея в своём отряде всего лишь 300 воинов, отбил натиск многотысячного персидского войска. Но впоследствви непобедимая Спарта потерпела поражение – поражение от фиванских правителей. Этот удивительный парадокс античной истории имеет под собой необычную основу. Суть её вкратце состоит в следующем. Платон в одном из своих диалогов (устами Федра) высказал мысль, согласно которой самой грозной армией в мире могла быть стать армия, состоящая из геев, половых извращенцев, попарно собранных в боевой отряд. И такой отряд вскоре был создан. Это – «Священный Лох», возглавленный фиванским полководцем Эпаминондом (ок. 418–362 до н.э.). Ему-то и удалось разгромить спартанцев в битве при Левктрах, после чего, спустя небольшое время, Спарта пала, и ей уже не суждено было подняться. Древняя Греция подпала под демократию, при которой свобода для «сексуальных меньшинств» превратилась в норму демократической жизни.
Такая же норма свободы появилась и в России сразу после революции 1917 года. Приверженность к ней служила проходным билетом в структуры новой власти. Так в деловом письме М. Горького (А.М. Пешкова) Ленину от 25.XII 1925 г. Горький напоминает, что у него есть приёмный сын Зиновий Пешков – родной брат Свердловых. Двум надёжным человекам – Горькому и его приемному сыну – поручалась организация сбора денег. Обращает внимание на себя маленький штрих: Горький называет Зиновия Свердлова «так называемым приёмным сыном моим» [11; 172]. Очевидно, знаменитый писатель отдавал себе отчёт в том, сколь противоестественным было данное усыновление.
Теперь легко представить себе меру гнева либеральной интеллигенции, обрушенного на Сталина в связи с тем, что он в своё время ликвидировал свободу «сексуальных меньшинств», введя в уголовный кодекс специальную статью, по которой половые извращенцы подвергались судебному преследованию.
Заключение
Две взаимосвязанные причины обусловливают антисталинскую мифологию. Наивные люди полагают, что культивируемая ненависть к Сталину является выражением естественной реакции общественности на его репрессивную политику, направленную против народа: раскулачивание, расстрелы, концентрационные лагеря и пр. На самом деле резолюция по организации по всей стране концентрационных лагерей была принята ещё в 1920 году на 9-м съезде ВКП(б) по докладу Троцкого. И, кажется, Троцкого никто за это не осуждает. На самом деле бедствия народные демократов и либералов нисколько не волнуют. Причины их ажиотажа другие. Первая из них – деньги и проценты. Ведь пришлось же потратиться на организацию в СССР так называемой перестройки. Значит снова с их стороны – денежные кредиты, с нашей стороны – выплата долгов и возрастающих с каждым годом процентов по ним. О второй причине достаточно сказано в последнем параграфе.
Знакомство с антисталинской мифологией производит такое впечатление, будто творящие её авторы выполняют ритуальный танец с целью наложить печать заклятия как на имя Сталина, так и на его дела, направленные на построение социалистического общества в России. У тех из них, кто отделяет себя от обычных дешёвых пасквилянтов (типа Радзинского), можно найти невольные признания той истины, скрыть которую и они не состоянии. Так Р. Такер, хорошо известный как автор книги «Сталин. История и личность», высказал вполне справедливое мнение, что Сталин – строитель социализма в СССР – только в молодости противопоставлял Россию революционную России самодержавной. А затем он понял, что антиподами они стали лишь в XVIII веке. Ранее же само государство действовало как революционная сила. «…Политическая надстройка, – пишет Такер, – преобразовала социально-экономическую базу в стремлении к национальному могуществу в интересах самообороны во враждебном мире. Московия, петровская самодержавная Россия и Россия революционная являлись одной и той же Россией. Эта идея стала для Сталина путеводной звездой на всю жизнь» [25; 380].
Автор допустил фактическую погрешность, когда поставил в один ряд Московию и петровскую Россию. Однако нельзя требовать слишком многого от иностранца. Довольно и того, что он понял главное: сталинское построение социализма в России проводилось в соответствии с историческими традициями русской цивилизации и было успешным до тех пор, пока не наступил рецидив революционного космополитизма, чуждого русской цивилизации, глубоко враждебного русскому народу.
Литература
1. Антон Первушин. Оккультный Сталин. М.: Яуза, 2006.
2. Г.В. Костырченко. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М.: Международные отношения, 2003.
3. Александр Гордон. Диалоги. М.: Предлог, 2003.
4. А. Островский. Кто стоял за спиной Сталина? М. – СПб.: Центрополиграф, 2004.
5. Э.В. Самойлов. Фюреры. Общая теория фашизма. Кн. I, II, III, Калуга, 1993.
6. Иван Ильин. Гитлер и Сталин. Публицистка 1939–1945 годов. М.: Русская книга, 2004.
7. Франклин Рузвельт. Беседы у камина. М.: ИТРК, 2003.
8. Бертран Рассел, Уинстон Черчилль. Вторая мировая война. Практика и теория большевизма. Пер. с англ. (избранные страницы). М.: Панорама, 1998.
9. Н.К. Байбаков. От Сталина до Ельцина. М.: ГазОил пресс, 1998.
10. И. Ландовский. Красная симфония (откровения троцкиста Раковского). М.: Вестник, 1996.
11. В.И. Ленин и А.М. Горький. Письма, воспоминания, документы. М.: Издательство АН СССР, 1958.
12. П.А. Флоренский. Предполагаемое государственное устройство в будущем //Литературная учёба, май-июнь 1991г.
13. Л. Берия. К вопросу об истории большевистской борьбы в Закавказье. М.: Политиздат ЦК ВКП(б), 1936.
14. И. Сталин. Относительно марксизма в языкознании (к некоторым вопросам в языкознании). М.: Правда, 1950.
15. Хочешь мира, победи мятежвойну!– Творческое наследие Е.Э. Месснера. М.: Военный университет, Русский путь, 2005
16. Оккультные войны. НКВД и СС. М.: ЭКСМО, «Яуза», 2003.
17. Мистические общества и ордена в Советской России, т.1: Орден российских тамплиеров. М., 2003.
18. Мэнли П. Холл. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: ВО «Наука», 1992.
19. В.В. Налимов. Канатоходец. М.,1994.
20. В.Н. Муравьёв. Овладение временем. М.: РОССПЭН, 1998.
21. Н.В. Устрялов. Проблема прогресса. М., 1998, 2-е изд.
22. И.В. Сталин. О строительстве социализма. Из политического отчёта Центрального комитета XIV съезду ВКП(б) 18 декабря 1925 года //Cоч.,т. X.
23. Л.Г. Антипенко. О русском проекте овладения временем. М.: Век книги, 2004.
24. Сталин: в воспоминаниях современников и документах эпохи (сост. М. Лобанов). М.: Новая книга, 1995.
25. Р. Такер. Сталин. История и личность. М.: Весь мир, 2006.
Ноябрь 2006г.
|
|
