Поиск по сайту
Подписка на рассылку

Л.Г.Антипенко "Историческое задание Православия в свете исторически заложенных в нем духовных оснований"

3.      Был ли пророком сам Иисус Христос? Да был, – отвечаем мы, исходя из Православной традиции. Только в понятие пророчества здесь вкладывается совсем не тот смысл, который фигурирует в текстах Ветхого Завета. Пророчество Христа есть завещание на будущее, оно связано с именем Параклета (Утешителя), иначе говоря, Духа Святого, в атмосфере которого людям предстояло жить и действовать  после того, как Христос распростится с землёй. «Для вас,– говорил Он своим ученикам и не только им, – будет лучше, если Я покину вас, ибо, если не уйду Я, то Утешитель не придёт к вам. Но если Я уйду, то пошлю Его к вам. И когда Он придёт, то убедит людей мира в том, что они грешны, потому что не веруют в Меня…» (Иоанн, 16; 1–9).

Вера в деяния Христа по-разному предстаёт в иудеохристианстве и Православии. Согласно иудеохристианскому представлению Христос был послан на землю к людям, чтобы искупить первородный грех, который лежит на них, согласно иудейской мифологии, со времени Адама и Евы. Бог Яхве отнял у прародителей людей бессмертие, сделал их и их последующие поколения  смертными после того, как они, эти самые прародители, известным образом согрешили. Смерть Христа на кресте и Его воскресение рассматривается в этом ключе в качестве акта, при котором Христос всё бремя греховного человека возлагает на себя. За это-то Он и расплачивается, претерпевает крестные муки, проходит стадию  позорной смерти на Голгофе.

В Православии Голгофа выглядит принципиально иначе. В евангельских текстах, созданных на греческом языке, термин воскресение передаётся словом ανάστασις, что значит восстание. Восстание Христа не рассматривается  в плане искупления первородного греха; оно направлено  против двух реальных зол, царящих в земной жизни. Одно из них – наличие смерти, другое – культ денег, «золотого тельца». Так что восстание включает в себя и подготовку к смерти, т.е. преодоление страха перед смертью, и оценку продажности Иуды, и смерть на кресте, и, наконец, кульминационный момент – одоление  смерти. Победа над смертью досталась  Ему ценой страшных мучений. Как Сын человеческий Он во время казни в  какой-то момент даже пришёл в отчаяние и произнёс по-человечески понятные всем слова: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты покинул меня?» (от Матфея, 27; 46). Но главное свершилось – было доказано, что смерть может быть преодолена. В этом заключается духовная мощь Его завещания и пророчества.

Чтобы рассеять библейский миф о первородном грехе, загляните в глаза любого младенца, а затем ответьте по чистой совести на вопрос: отражается ли в них печать этого самого греха? Нет, ответит на это каждый честный в духовном плане человек, но также отвечал на этот вопрос и Христос. Ибо трудно было бы поверить в неистинность следующего евангельского сообщения: «И привели к Нему детей, чтобы возложил Он на них руки и помолился, но ученики стали ругать тех, кто привёл детей. Иисус же сказал: «Оставьте детей в покое и не мешайте им приходить ко Мне, ибо Царство Небесное принадлежит таким, как они. И возложил Он на них руки, а после ушёл оттуда» (от Матфея, 19; 13–15). Ученики, как видно, оставались под влиянием  ветхоозаветного Закона (Торы),  из-за чего и не могли понять данный поступок Христа.  Да и многое другое в Нём для них было непонятно. Апостол Пётр вообще перед часом казни отрёкся от учителя. (Не за это ли он стал самым почитаемым святым в католичестве?).

Нет на человеке никакого первородного греха, утверждает Иоанн Златоуст. «У языческих философов, – читаем мы в его текстах, – есть такое определение человека: «человек, говорят они, есть животное разумное, смертное». Так определяют философы. В Писании не найдёшь подобного определения, но какое? Если кто спросит тебя и потребует определить, что такое человек? – скажи ему: (кто) непорочен, праведен, истинен, удаляяйся от всякие лукавые вещи, (тот человек), а кто такими свойствами не свидетельствуется, тот не человек» [9; 919]. Как видим, Писание может быть прочитано по-разному, в зависимости от того, какой установки – иудеохристианской или Православной – придерживается читатель, кому он доверяет. Так что и мы делаем свой выбор, сверяя его с святоотеческой литературой.

Только при изучении святоотеческих текстов можно составить наиболее верное  представление о Христовом завещании и уяснить  суть исторического задания Православия. «Когда, – говорил Христос своим ученикам, – придёт Утешитель, Которого пришлю Я от имени Отца Моего – Дух Истины, Который придёт от Отца, то Он будет свидетельствовать обо Мне» (от Иоанна, 15; 26). Это – свидетельство, скажем ещё раз, есть свидетельство о восстании против  смерти, о восстании, закончившемся победой. Если посмотреть на эту победу с точки зрения категорий данного и заданного, можно не только оценить по достоинству поставленную перед Православием задачу, но и дать оценку предлагаемым способам её решения.   Отвлекаясь от общего, т.е. от рода людского, в котором живёт каждый человек, и, обращаясь к рассмотрению  жизни отдельной человеческой личности,  приходится констатировать, что здесь в качестве заданного де-факто выступает смерть. Можно, конечно, утешать себя тем, что после смерти «всё остаётся людям», но в это «всё» входит и дальнейшая неизбежность кончины: отец умирает, оставляя после себя сына, но и сына ждёт та же участь. Индивиды уходят, род человеческий остаётся. Так что в данном отношении жизнь людская ничем не отличается от жизни животных, в которой существование  каждого животного подчинено целям продолжения рода. Историческое задание Православия состоит в том, чтобы в очередной раз возвысить человеческую жизнь над жизнью, протекающей в животном и растительном мире. Скажем конкретнее: предстоит устранить заданное природой неизбежное окончание  жизни отдельной личности. Устранить – значит  преобразовать его в новое творческое начало. Такое преобразование принято называть  преображением (см., в частности, [15]).   

Православная задача была подвергнута всестороннему осмыслению  в процессе развития русской цивилизации, в рамках отечественной научно-философской и религиозной мысли. В наиболее радикальной форме она представлена в Философии общего дела  Н.Ф. Фёдорова. По Фёдорову, в данную задачу входит не только достижение бессмертия на каком-то этапе общественного развития – дар живущим, –  но и воскрешение их предков. Сыновья должны позаботиться о том, чтобы их отцы вернулись к жизни. При этом тут не мыслится  обращение к каким бы то ни было потусторонним, мистическим силам. Только наука, прогресс научных знаний, да правильная постановка вопроса!  Всё общее дело – дело ума и рук человеческих, а его результат – «полное торжество нравственного закона над физической необходимостью».  Пока же мы живём в условиях нравственного противоречия  «живущих сынов» и «отцов умерших», которое и может, и должно разрешиться  выполнением  «долга всеобщего воскрешения» [10; 287]. «Отношением к смерти, – писал по поводу учения Фёдорова Н.А Сетницкий, – проверяет он все построения религии, заявляя, что «искусство скрывать смерть составляет самое существенное свойство мёртвой религии»» [11; 686]. Под «мёртвой религией» здесь имеется в виду, естественно, иудеохристианство.

Все исследователи творческого наследия Фёдорова согласны в том, что идею бессмертия он довёл до каких-то крайних, потрясающих человеческое воображение, пределов, оформив её в виде проекта воскрешения мёртвых. Характерно высказывание по поводу данного проекта  того же   Сетницкого: «Вполне можно согласиться со всеми, кто писал когда-либо о Фёдорове, что в его писаниях дано наиболее дерзновенное и возвышенное построение из числа всех известных  в истории» [11; 676].

Дальнейшую разработку идей Фёдорова, при их критическом переосмыслении, дал в своих трудах П.С. Боранецкий. Наконец, все такого рода идеи, принадлежащие, наряду с Фёдоровым и Боранецким, В.Н. Муравьёву (1885–1932), Н.В. Устрялову (1890–1938) и другим подобного масштаба мыслителям, были дополнены рядом принципиальных положений, разработанных в учении В.И. Вернадского о земной биосфере. Не вдаваясь в подробности того, что сделано Вернадским, отметим толькоnbsp;следующее важное обстоятельство. Его биосферное учение свидетельствует о том, что социальную проблему бессмертия нельзя решить, замыкаясь в рамках изучения только человеческой деятельности, отвлекаясь от законов жизни земной биосферы, от законов организации пространства и времени в живом и неживом веществе. Преодолеть энтропийную тенденцию времени, ведущую к смерти, значит овладеть его другой – антиэнтропийной – тенденцией, антиэнтропийной компонентой. Однако это невозможно сделать, отвлекаясь от пространства, ибо жизнь, согласно воззрениям Вернадского, протекает в едином конгломерате пространства-времени. Время нельзя рассматривать ни само по себе, ни в качестве четвёртого измерения того, что принято называть пространством-временем в релятивистской механике. Ибо в живом веществе земной биосферы и пространство, и время вместе теряют свойства однородности и симметрии, становятся дисимметричными.nbsp;Так что между живым и косным веществом разница того же калибра, что и разница между Небом и Землёй, Горним и Дольним. Но это – уже тема отдельного разговора, в котором потребуетсяnbsp;изложить результаты дополнительного исследования, идущего по линии выдающихся  научных открытий Вернадского.

Назад 1 2 <3> 4 Вперед